чушь о каких-то бандах. Но пытаться объясняться с нею сейчас, когда та развоевалась не на шутку, бессмысленно. Не поймет. Слушать не станет. Между тем, девушка, едва сдерживаясь, подбирая слова и тон голоса, закипала:
– Ну, перестань! Сколько можно?
– Что значит перестань? – зло повысила голос мать. – Ты посмотри в зеркало на эту бессовестную дрянь! Что значит сколько можно? Сколько нужно, столько и можно!
– Ну, прошу, мам! – голос Карюхи дрожал, готовый вот-вот сорваться в пропасть. – А то я больше не приду к тебе!
– Я так и знала, – яростно выдохнула женщина. – Тебя подкупил мерзавец родитель! Этот подонок все делает мне назло. Я вижу! Не слепая. Ты стала какой-то другой. Игнорируешь меня. Повадилась шастать к нему. Надо было мне разбежаться с ним раньше, когда ты еще мочилась в пеленки, – сказала с негодованием в голосе.
– Не могу же я всю жизнь оставаться ребенком, – попыталась примирительно улыбнуться Карюха, думая, что, несмотря на очень плохое отношение матери к своему бывшему мужу, та все-таки раньше умела держать себя в рамках и не обзывать его по-черному в присутствии дочери, как это делала сейчас.
– А почему нет? – нервозно пожала плечами мать. – Хотя отвратительно всегда оставаться ребенком. Я понимаю, какое жадное чувство ты испытываешь, когда предаешь меня. Без предательства жить нельзя. Надо всегда уметь это делать. Но я злюсь не на твое предательство, а оттого, что предаешь ты меня скоту и ублюдку, которому я за милую душу перегрызу глотку.
– Я не предаю тебя, мам, – успокаивающе возразила девушка и попыталась обнять ее за плечи. – Не волнуйся.
Но та гневно отбросила ее руку и глянула враждебно:
– Похоже, этот сукин сын плохо влияет на тебя. Его воздействие безобразно. Ты даже предавать уже неспособна. Я его ненавижу. А тебя – вдвойне. Запомни, без предательства и ненависти ты не человек. Банда исторгнет тебя, как последнюю дрянь. В твою сторону на улице смотреть никто не станет! – в голосе у нее прозвучали непримиримые нотки.
– Я знаю, мам, – прошептала девушка, чувствуя, как голова распухает от непонимания происходящего, как мозг готов взорваться и разнести череп вдребезги. Между тем, она старалась погасить вспыхивающую ярость.
– Ладно, – отступила мать на шаг. – Что стоишь в прихожей, как безродная? Проходи в комнату, коль приперлась!
– Да нет, мам, я на минутку, – отказалась Карюха, сбитая с толку ее речами.
– Что так?
– Потеряла ключ от своей квартиры. Забежала, попросить твой.
– Я не удивляюсь, – хмуро протянула женщина. – У тебя никогда не было мозгов, чтобы не быть дурой.
– Никогда я не была дурой, – не согласилась девушка, обиженно надув губы.
– Не спорь с матерью, дрянь! – вдруг громко выплеснула она. – Не была бы дурой, не потеряла бы! – подняла руку, опережая новое возможное возражение Карюхи. – К тому же ты неделю назад взяла у меня ключ. Забыла, что ли? Я же говорю, дура.
– Я не брала, –