Моя спина отталкивается от кровати только для того, чтобы веревки потянули меня вниз.
Мои ногти впиваются в ладони с такой силой, что я уверена, у меня пойдет кровь.
Я кончаю со всхлипом, моя грудь вздымается так, словно у меня вот-вот случится сердечный приступ.
Я даже не замечаю, когда он убирает руку с моего рта.
– Вот и все, – бормочет он возле уголка моих губ. – Сломайся для меня, сладкая.
Я ломаюсь.
Я просто делаю это.
Слезы текут по моим щекам, а мое сердце болит так сильно, что я не могу ни дышать, ни говорить.
Эйден наклоняется и, как в тот первый день в старшей школе, проводит языком по моей щеке, слизывая слезы.
Он с наслаждением пробует их на вкус, прежде чем облизать мою нижнюю губу и впиться в нее зубами.
– Хорошая девочка.
Глава восьмая
Эйден
Я сбиваю белую королеву черным королем.
Хм…
Приятно сбивать королев.
Я поднимаю ее, позволяю гордо постоять посередине доски какое-то время, а затем снова сбиваю.
Это уже не так приятно, как в первый раз.
Вот как чувствуют себя наркоманы. Воссоздать первый кайф почти невозможно, но они все равно продолжают гоняться за ним.
Мне следовало знать, что лучше не гнаться за воображаемым кайфом.
В гостиной загорается свет, и я моргаю.
Джонатан останавливается у входа. На нем черные брюки и рубашка на пуговицах. В руке кружка с кофе. Он, наверное, будет работать всю ночь. Я удивлен, что он не остался в офисе своей компании.
Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня.
Ему не нравится, когда я сижу в темноте. Обычно я избегаю будить его сигнальными красными лампами, но…
Сегодня мне на это плевать.
Я только что оставил Эльзу в постели после того, как довел до оргазма.
Развязал ей руки и ушел, так и не вытрахав остатки здравого смысла.
Не потому, что я хотел остановиться. Черт возьми, нет. Потому что я знал, что выведу ее из себя еще больше, чем уже смог.
Я бы толкнул ее на путь, откуда нет возврата.
Она была прямо там, связанная и распростертая передо мной. Она смотрела на меня со слезами, гневом и страхом в глазах, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы уйти.
Потому что в тот момент я хотел заставить ее плакать еще сильнее.
Сделать еще больнее.
Сломать еще сильнее.
Я говорю себе, что на самом деле не хочу причинять ей боль. Что в глубине души Эльза особенная.
Но чем сильнее она въедается мне в душу, тем настойчивее я становлюсь в своем стремлении погубить ее.
С тех пор как я покинул ее комнату, я «выпускал пар» – это слова Джонатана, а не мои, – тренируясь и играя в шахматы. Мне пришлось сдержаться, чтобы не забраться обратно в ее комнату и не показать ей истинную черноту внутри меня.
Она думает, что знает.
Она думает, что имеет представление о том, кто я такой.
Правда в том, что она такая чертовски невежественная, что я бы пожалел ее, если бы знал, как жалеть людей.
Эльза