овопролитная резня заполнила, как гигантские площади перед святилищами, так и узенькие улочки ремесленных кварталов.
Очередной полководец испустил дух… Высокий мечник в бронзовых доспехах идет вперед. Кровь течет из его ран. Нагрудник пробит в десяти местах. Но его это не останавливает. Он подходит к телу вражеского полководца и снимает у того с пояса кинжал. Блеск трех рубинов ослепляет всех вокруг на мгновение. Высокий мечник не собирается останавливаться на достигнутом. Он смотрит на городскую стену и видит, как от него ускользают отряды с эликсиром… «За ними!» – резкий возглас слышен по всему городу. Подручные мечника преследуют убегающих. Один из сильнейших воинов с его свиты, бежит вперед с гигантской секирой в руках. Он преодолевает тысячу ступенек и забирается на городскую стену. Там он набрасывается на большого воина в кольчуге. Но тот отбивает удары щитом и взмахивает боевой топор. «Он разрубил его пополам!» – доносится из свиты мечника, они уже не так уверены в себе.
– В этом мире не будет тебе покоя, если не отдашь то, что по праву принадлежит мне! – кричит мечник в бронзовых доспехах.
– Эликсир никогда тебе не принадлежал!
– Я забрал у твоего братца кинжал! Он не слишком мучился… я метнул копье ему прямо в сердце. Но с тобой, все будет не так! Я буду резать тебя по кускам!
– Ты безумен… и глуп. Никогда тебе не одолеть меня в честном бою.
– Подайте копье! – кричит мечник, убирая клинок в ножны.
– Арьергард попал в засаду! – доносится из его свиты.—Арьергард попал в засаду! – доносится из его свиты.
– Подайте копье!
– Нам нужно уходить к центральным улицам! Их здесь…
Боевая конница врывается в ряды свиты мечника и буквально припечатывает их к городской стене. Удары булав и топоров разбивают почти всех подручных.
– Нам нужно уходить, – умоляет верный слуга.
– Отходим, – с досадой и ненавистью говорит мечник.
Прежде чем скрыться в узеньких лабиринтах квартала ремесленных мастерских, он смотрит на своего врага. Большой воин стремительным шагом идет по городской стене и присоединяется к своему отряду. Мечник видит, как они уносят черный сундук обитый золотом и бриллиантами. Но это вовсе не казна… К сожалению для мечника, внутри эликсир…
Когда ветер дует с севера, замерзшие скулы начинает сводить, несмотря на все намотанные поверх тряпки. Отворачиваешься, пытаешься подставить спину, идешь боком с оглядкой, чтобы не наступить на какую-нибудь корягу, которая повергнет тебя оземь.
Но если ветер дует с северо-востока, примешиваются хлопья снега и начинается буря, такое лучше пересидеть, где-нибудь в укрытие. Особенно тем, кто пришел в Немерею с теплого морского Прибрежья.
– Тебе не кажется, что это похоже на медвежью берлогу? – спросил юноша.
– Зажги факел, – прокряхтел старик снимая со своей спины глиняный сосуд. – Вот так, отлично.
– Это что клочья медвежьей шкуры?!
– Хищник ушел еще ранней весной, с тех пор его здесь и не было!
Юноша прошелся по пещере и не найдя никаких следов присутствия медведя немного успокоился. Через несколько минут разожгли костер. Тусклое пламя чуть освещало два глиняных сосуда, лежавших поблизости. Старик и юноша согрев руки, снова затеяли спор.
– И зачем я поперся вместе со старым самозванцем в такую даль?!
– Как ты меня назвал?
– Старый самозванец, который не может найти дорогу! Говоришь уже бывал здесь?
– А зачем ты потащился за мной? Я же тебе предлагал сотню серебром за твою карту…
– Какую еще сотню? Знахарь говорит, что эта карта бесценна…
– Ну, в этом он прав.
– Что верно, то верно, – одобрил юнец, его звали Тнак, а старика Демих.
Снаружи берлоги разверзлась настоящая буря. Бесчисленные сопки Немереи, которые только недавно сбросили свои белые покрывала, снова заметало снегом.
– Сейчас лето, – возмутился Тнак.
– Такая погода для этих краев в порядке вещей, – подчеркнул Демих.
– Зачем нам это? – спросил Тнак раскрыв карту.
– Я думал ты догадался, что это приведет нас к источнику, – опешил Демих.
– Я не это имел ввиду. Что мы с этим будем делать? – юноша постучал по глиняному сосуду.
– Точно сказать, пока не могу. Но не удивлюсь, если это поможет справиться со всеми напастями: болезнями, возможно голодом, а там глядишь и бедность одолеем.
– Все это конечно замечательно, – произнес Тнак не отрываясь от карты. В его голосе было некоторое сомнение. – Я буду рад, если это пойдет нам на пользу. Прежде всего я начал бы лечить больных островной лихорадкой… И конечно же, накормил голодающих; и в Прибережье и на островах, да везде, где только можно.
– Да, мы справимся со всеми заготовленными природой несчастьями, но я слышу в твоем голосе неуверенность, –