разлада стала та напряженная беседа на кухне, обрывок которой Аттина и Амир случайно услышали. Новое неприятное открытие.
Впрочем, пора уже перестать удивляться. Новости сыпались на растерянную голову Аттины Вейсмонт как из рога изобилия.
– Аттина, доченька, ты готова?
Отец церемонно постучал в дверь.
– Одну минуту! – Она поспешно сбрызнула туалетной водой запястья и подхватила с кровати сумочку. Эта вещь была ее собственной, лаконичной и простой. Она придавала слишком смелому для Аттины наряду некоторую благородную сдержанность.
Отец уже ждал ее у лестницы.
– Ты потрясающе выглядишь! – Он казался искренне удивленным. – Надо же, я и не заметил, как ты выросла.
Аттина смущенно присела в реверансе.
Мать появилась из спальни и окинула их внимательным взглядом.
– Мы идем или нет?
Стелла Вейсмонт надела туфли на каблуке. Плохой знак.
В отличие от Аттины, которая больше похожа на своих отца и бабушку, Стелла Вейсмонт ростом была около шести футов и для совместных выходов с мужем неизменно выбирала обувь на плоском ходу, чтобы не казаться выше, чем он. Сегодня она это правило нарушила.
Гордая посадка головы, развернутые плечи, платье, обнажающее шею и ключицы, холодный взгляд сверху вниз – все эти детали единодушно демонстрировали отчужденность и недвусмысленное превосходство, показывать которые на людях мать прежде бы не рискнула.
Аттина украдкой взглянула на отца. Он очень любил готовить, также ему нравилось приготовленное есть. Зачем вообще проводить время у плиты, если нет возможности насладиться результатом? Божественное наследие уберегало его от излишней полноты, но округлая мягкость там, где принято было видеть строгую геометрию, все же присутствовала и смокингом только подчеркивалась.
Он не гнался за богатством, не кичился своей родословной, откровенно скучал на светских приемах и вместо игры в поло предпочитал жевать бутерброды в качестве зрителя.
Мартин Вейсмонт был чудесным папой и заботливым мужем, но все его достоинства лишь еще больше отталкивали супругу.
Он без слов протянул Стелле руку, словно не заметил ничего необычного, и Аттина впервые почувствовала раздражение. Возможно, обида за отца жила в ней и прежде, просто Аттина никогда не заостряла на этом внимания.
Родители никогда не вовлекали их с Мариной в тонкости своих взаимоотношений. Дочери никогда не становились ни оружием, ни арбитрами в конфликтах своих родителей. Что бы ни происходило между Мартином и Стеллой за закрытыми дверями, для сестер они всегда оставались семьей.
Аттина в очередной раз убедилась, что со смертью Марины действительно изменилось все.
Кто-то разжег огонь в камине. Недовольно взглянув на приветливо разгоравшееся пламя, Амир поспешил выйти из комнаты. Та самая причина, по которой наследник Гатри-Эвансов, семьи, сделавшей состояние на угольных шахтах, предпочитал снимать в Лондоне квартиру, а не дом. Никаких устаревших способов отопления. Горячая