это было неофициально, он предполагал, что его стиль – надежный «с элементами избегания»31.
Объясняя истоки своего стиля привязанности, доктор Кортина сказал:
– Моя мать не была эмоционально вовлечена, хоть она и находилась рядом, но я знал, что родители любят меня, и с отцом у меня были прекрасные отношения. Я вырос, не ожидая многого от людей, и это то, о чем я не подозревал до терапии.
Его мать, дожившая до ста лет, умерла предыдущей зимой.
Говорил ли он когда-то с ней об этом?
– Нет, – сказал он. – Она настолько ничего не замечала, что это ранило бы ее. Она искренне любила нас, но не умела это выразить, так что никакой пользы это не принесло бы. Подняв эту тему, я сделал бы ей очень больно.
Наша беседа словно приоткрыла дверь, и доктор Кортина начал рассказывать больше о своей личной жизни. О разводе и втором браке. О вере в то, что ему «повезло» со второй женой и об испытаниях, через которые они прошли. О том, как его укрепило родительство. О своих взрослых детях, один из которых собирался стать терапевтом, о внуках и о том, как после смерти матери он был назначен исполнителем завещания и пытался сгладить конфликты между своими братьями и сестрами.
Я удивился, что психиатр выдал такое количество личной информации, и тихо похвалил себя за умение задавать вопросы, но доктор Кортина посмотрел мне в глаза и сказал:
– Я говорю об этом с тобой, Питер, потому что дальше я буду задавать тебе очень личные вопросы, которые могут быть болезненными, так что я решил сначала рассказать тебе кое-что о себе, чтобы было честно.
Ох.
Затем мы поехали в его домашний офис в Силвер-Спринг в Мэриленде, где он провел со мной интервью по «Опроснику взрослой привязанности».
– Хорошо, – сказал Маурицио, положив на стол небольшой диктофон. – Я готов, когда ты готов.
Где-то на полпути между кофейней и его домом мне стало достаточно комфортно с доктором Кортина, чтобы начать обращаться к нему по имени.
– Я готов, Маурицио, – сказал я и отложил свой блокнот.
Мы расположились в просторной, уставленной книжными шкафами комнате в углу его скромного двухэтажного дома. Он сидел за столом во вращающемся кресле, повернувшись лицом ко мне, я же опустился на диван неподалеку.
Опросник взрослой привязанности занимает около часа и состоит из двадцати обязательных вопросов, расположенных в фиксированном порядке, и дополнительных вопросов. Протокол требует записи и транскрибирования беседы, чтобы затем она могла быть оценена независимой третьей стороной. Участие в подобном разговоре «не так легко, как кажется», предупреждает один из создателей опросника, Эрик Гессе из Калифорнийского университета в Беркли. Человеку приходится отвечать на сложные вопросы о своей жизни, большинство из которых «ему никогда не задавали раньше». Интервью движется «быстро» и имеет одной из своих целей «удивить бессознательное». Гессе предупреждает, что в целом «процесс часто оказывается более впечатляющим