над ним.
– А мы до сих пор не поняли, как это было сделано, – продолжил врач, – стоим тут и таращимся, как бараны на новые ворота.
– Вот уж действительно, ворота новые, доселе невиданные, – прервала молчание Нина Давыдова, местный судмедэксперт.
Нине не было ещё и тридцати лет, а она была уже одной из лучших в своём деле во всей Тверской области. Её неоднократно пытались переманить в другие города, в том числе в Тверь и Москву, но она каждый раз отвечала отказом. Говорила, что хочет продолжить работу своего отца в том же городе, где и он работал. Её отец, Николай Давыдов, занимал должность судмедэксперта в течение тридцати пяти лет, до случая, унёсшего его жизнь.
Пять лет назад Николай работал на месте преступления, кто-то напал на женщину в её доме и заколол её ножом. Но оказалось, что преступник всё ещё прятался где-то внутри дома. Как потом выяснил Иван, преступник сидел в дальнем углу подвала. Он ударил его со спины ножом в шею несколько раз. Иван в это время был на чердаке и никак не мог помочь своему другу. Николай умер на его руках. Он был лучшим другом Ивана Семёновича почти шестьдесят лет, ещё с детства.
– Иван, посмотрите вот сюда, – сказал патологоанатом и направил свет лампы на голову жертвы.
Тошнота комом подступила к горлу Ивана Семёновича. Волей-неволей ему вновь пришлось рассматривать лежавшее перед ним изуродованное тело жертвы.
Это тело, подсвеченное светом ламп, действительно не на шутку пугало его. У него в голове не укладывалось, как подобное может происходить в его родном городе. Да, конечно, город был далеко не идеален, он не был обителью одних лишь праведников. Случаются тут и убийства, и изнасилования, и другие неприглядные проявления природы человеческой. Несколько раз на дне реки находили бочки, полные расчленённых тел, отголоски весёлых девяностых, когда могли убить за любую собственность. Но чтобы вот так? Никогда ничего подобного не происходило. Да и бывало ли нечто подобное до этого случая вообще? Не войдёт ли Конаково в мировую историю криминалистики? Такие вопросы крутились у него в голове, параллельно с созерцанием трупа.
Перед ним на железном столе лежало полностью лишённое кожи тело. Кожа была тут же, на этом же столе. Лежала шестью кучками, мерзкими длинными лентами не более одного сантиметра шириной. Каждая из шести лент была прикреплена к телу в шести местах, последними квадратиками. Можно было сказать, что сейчас весь кожный покров жертвы составлял не более шести квадратных сантиметров. Одна кучка лежала возле головы и была прикреплена к темечку. По две было возле ступней и кистей, последняя шестая, самая большая, лежала между ног жертвы.
Его взгляд постоянно возвращался к выпученным, лишённым век глазам трупа. Мол, хочешь не хочешь, а взгляни в них, хотя бы мимолётно, хотя бы ещё один разок, чтобы это отталкивающее, мерзкое зрелище ещё глубже запечатлелось в твоей памяти. Зрачки мертвеца находились точно посередине глаза, и, казалось, смотрели на тебя, с какой стороны от тела ты бы не стоял.
Тишину прервал голос старого патологоанатома.
– Чтобы