отца убили, – повторил он, – и убили с тем, чтобы обокрасть, несмотря на тридцать семь с половиной франков, которые полицейский комиссар с такой гордостью нашел в ящике. Все карманы его платья были вывернуты, как я сам убедился, потому что в каждом нашел следы этой покрытой кровью руки. Я не знаю, кто убийца, но уверяю вас, мадмуазель, я найду его… У меня уж есть некоторые подсказки…
– Подсказки? Какие? Какие?..
– Вашего отца убил старый моряк. Бритва, которой он совершил преступление, обмотана несколько раз шнурком, чтобы она не закрывалась, и узел на этом шнурке, очевидно, завязан моряком. Кроме того, он левша, так как кровавая рука, совершившая преступление и обшарившая платье убитого, та рука, следы которой остались на дверях… левая! Теперь, мадмуазель, мне надо бы узнать некоторые подробности о прошлом вашего отца, о его жизни… Но может быть, вы предпочитаете отложить этот разговор до завтра или до другого дня?
– Нет, сударь, надо торопиться, у меня хватит сил ответить на ваши вопросы. Сегодня утром вы видели меня слабой и измученной, но это потому, что испытание было уж слишком ужасным!
– Чтобы решиться на такое, надо много мужества, мадмуазель.
– Да, я сильная, а теперь еще больше, чем когда-либо я чувствую, что мне нужна сила.
Только она успела произнести эти слова, дверь кабинета открылась и вошел Равено. Жанне не надо было ничего расспрашивать, так как на его лице она прочла дурную весть.
– Ничего, ничего не нашел! – сказал старый кассир. – Завтра утром я пойду во французский банк. Может быть, ваш отец там хранил свои деньги.
Простившись с Жанной и спускаясь с лестницы, старик с отчаянием шептал:
– Боже мой! Боже мой! Да ведь это разорение! Это разорение!
– Вы просили меня сообщить какие-нибудь сведения о моем отце, – сказала Жанна после ухода кассира, – слушайте. Это был человек энергичный, решительный, и жизнь его, в особенности, когда он был молод, была полна всевозможных приключений. Его родители были бедные люди. Двадцати лет он уехал в Америку попытать счастья. Сперва он поселился в Нью-Йорке, затем отправился в Калифорнию, и прожил там несколько лет. Наконец, в тридцать лет, кажется, он уехал в Буэнос-Айрес, где пробыл два года и очень удачно спекулировал на покупке земель. Затем вернулся в Париж, женился и вскоре открыл банкирскую контору, дела которой он вел очень усердно до последнего времени, когда это ужасное событие…
Она не договорила и прижала платок к глазам, в которых стояли крупные слезы.
– И вы никого не знаете, кто бы был зол на него?
– Никого. Мой отец был воплощенная доброта. Его сердце и кошелек всегда были открыты для всех несчастных.
– Эти путешествия… эти беспрестанные переезды… – сказал Бидаш, как бы рассуждая сам с собой, – неудивительно, что в этом преступлении видна рука моряка… Но как его найти?..
После минутного молчания он продолжал:
– Мы должны заняться также тем обстоятельством, о котором говорил сейчас кассир вашего