меня. Она действительно ему принадлежала. И это я, а не он, был третьим лишним с самого начала… Я ничего не сказал. Просто вышел из вагона.
В тот вечер я впервые надрался до невменяемого состояния и угодил в детскую комнату милиции. Спасибо, мне с инспектором повезло: сообразив, в чём моя «трагедия», добрая женщина сорока лет вызвала мою маму и пообещала не сообщать о моих «заслугах» ни в школу, ни в спортивную секцию. Мы сидели с инспектором, ожидая, когда «совет двух» заберёт меня, а женщина, вытирая мои пьяные сопли, как могла, меня утешала:
– Ну, Андрей, ну ты что… Ну да, твоя Ира взрослая… Ну да, вполне естественно, что у неё… э—э, первый роман с её ровесником… Но ты – ты же такой обаятельный, такой хороший. Ну, посмотри на себя… Такие ресницы длинные… Такие глазки серые… Вот и выбери себе ровесницу – девочку, которой ты нравишься. Поухаживай за ней. Потом вы закончите школу, и только тогда вы…
Ага! – знала бы инспектор, как я воспользуюсь её советом.
Пережив утром следующего дня зубодробительную лекцию от «совета двух» (папа Серёжа, как всегда, успел слинять в командировку), я отправился в школу и на первой же перемене подошёл к одной из старших школьниц – большой любительнице целоваться со мной.
– Пойдёшь со мной на день рождения? – с ходу спросил я.
– Ой, да… С тобой – да. А это чей день рождения?
– Мой.
– Ой, а где это будет?
– В квартире у Ботаса. У него родители на три дня в Финляндию укатили.
– Ой, прелесть, какая… Ой, а что тебе подарить?
– Не переживай, – хмыкнул я, – у тебя уже есть для меня подарок…
Вот так я и переспал с женщиной в первый раз. Утром, когда я натягивал джинсы, она потянулась на диване и, откровенно разглядывая меня, удовлетворённо вздохнула:
– Знаешь, Исаев, ты всё—таки клёвый.
– Ага, ты тоже ничего, – ответил я. «Так, где моя футболка?»
– Андрей, а ты помнишь, как меня зовут?
– Свиридова, а ты что, за ночь напрочь забыла свою фамилию? – «Интересно, а кроссовки мои где?»
– Очень смешно, – буркнула она. – А – имя? Андрей, как моё имя?
– А это мне без разницы. – «А носки где мои?». Присев к ней на диванчик, я начал натягивал левый носок: – Слушай, Свиридова, а с чего ты так ко мне прикопалась?
– Да потому что меня зовут Кристиной, Андрей. А ты в тот самый момент, ну… в общем, ты называл меня «Ирой»…
К чести Кристины, расстались мы с ней очень даже по-дружески. Весной она закончила школу, потом выскочила замуж и укатила во Францию уже как Кристин Лорэн. А я два последующих года потратил на то, чтобы выкинуть из головы Самойлову. Но я не мог: я каждый день думал о ней. Сначала я проклинал её. Потом мысленно обращался к ней в минуты слабости, в часы побед, в мгновения поражений. В моменты уединения все мои мысли были только о ней. Эти мысли приходили ко мне, как израненные солдаты. Идущие с поля боя, кровоточащие –