Я мучила человека. Причиняла ему боль и наслаждалась этим.
Совсем как мой отец.
– Забудь о том, что случилось, – быстро сказала я Рэду, пока ситуация не усугубилась. – Скройся с моих глаз!
Стоило произнести этот приказ, как я почувствовала растекающуюся по телу силу духа дракона, которая сорвалась с кончиков пальцев, проникая в Рэда, подчиняя его моей воле. Он вскочил на ноги и молча бросился бежать, стремясь как можно скорее увеличить расстояние между нами.
Неужели мне действительно удалось воздействовать на него?
Я опустилась на корточки, борясь с тошнотой и головокружением. Зрение снова затуманилось, но я еще различала траву под ногами и очертания деревьев вдалеке. А затем я опустила взгляд на свои руки.
По коже тянулись черные дорожки вен.
К горлу подкатил ком, и я едва успела добежать до ближайших кустов. Меня рвало до тех пор, пока желудок не опустел. Кое-как отдышавшись, я рухнула на траву, подтянув колени к животу.
– Ты неплохо справилась, – отозвался дракон. – Но в следующий раз не забудь призвать свою ци. Нельзя использовать одно без другого.
– Не будет никакого следующего раза, – прошипела я и закрыла от него свое сознание. С меня было достаточно.
Когда я наконец осталась одна, тяжесть обстоятельств, в которых я оказалась, снова обрушилась на мои плечи. Морской дракон и сила, которой он наделил меня, оказались реальностью. Продолжать отрицать это было глупо. Однако Цинлун стал еще одной тайной, которую мне следовало хранить.
Человек не мог обладать силой, дарованной ему духом. Это считалось черной магией. Бездонная пропасть пролегала между молитвой, возносимой духам о заступничестве, и применением черной магии. И если до этого вечера я пыталась нащупать границу дозволенного, то сегодня я переступила черту.
Желудок снова сжался, вынуждая меня опять содрогнуться от рвотных позывов. О черной магии почти не вспоминали, да и слухам о ней верили с трудом, однако она была строжайше запрещена. Когда маму мучили страх и тревога, она бормотала о том, как боится разоблачения, за которым последует заточение в тюрьму, жестокие пытки и самое жуткое – казнь волочением.
Теперь эти страхи преследовали и меня.
Я была совсем одна, и это одиночество, словно паразит, присасывалось к сердцу. Я погрязла во лжи с головой. Да, я обзавелась приятелями и несколькими друзьями, но даже им никогда не смогла бы раскрыть свои тайны.
Я была изгоем, которому не место в Трех царствах, и сама осознавая свою порочность, отчаянно проклинала ее. А сколько будет тех, кто возненавидит меня? Сколько будет тех, кто посмотрит на меня с отвращением?
Оставалось одно: лгать, скрывать, упрямо хранить свои тайны. Никто не должен узнать, кто я на самом деле, иначе меня ожидает погибель. Нельзя было ни на секунду забывать, что единение, которого я так старательно добивалась, так же хрупко, как крыло колибри.
И я готова была сделать все, чтобы сохранить его.
14
«В