простодушно заявляет во всеуслышание. Дама вздрагивает, сжимая плечо мальчика. Резко поворачивает шею:
– Ну, вы не очень! Она и укусить может!
– Меня? Она? Да никогда! За всю жизнь меня ни одна собака не укусила!
Парень склоняет голову к таксе и целует ее в нос. Такса взволнованно высовывается из-под платья и лижет парню лицо. Он победоносно улыбается.
– Вот так они меня все кусают! Свет, – обращается он к женщине у окна, которую не разглядеть из-за коряво торчащих на скамейке мужиков. – Давай купим ей мороженое! У нас с ней любовь.
– Ну, так пусть она тебе и покупает. Почему опять я? – насмешливо отзывается Света. Мужики посмеиваются. Они открыли бутылку водки, и один протягивает собачьему любимцу белый пластмассовый стаканчик.
Парень отталкивает его, расплескивает.
– Не буду! Соба-ачка!..
Дама несколько встревожена пьеской, что разыгрывается перед занавесом ее юбки. Кто знает, что ему взбредет погладить в следующий раз. Все так простодушно, что и не придерешься. Замечает гуляющую на свободе бретельку и пытается достать ее подбородком. Не получается. Отпустив плечо сына, дотягивается правой рукой и заправляет под майку. Если бы парень сидел на моем месте, то уже давно бы устранил эту погрешность в ее туалете.
Девушка напротив все еще лижет свой брикет. Нос шалашиком. Лицо тоже как шалаш, но только с более покатой крышей. В другой руке у нее книга – Дюма, «Сорок пять». Не читал. И уже не прочту – отдюмался (или лучше отдюмился?) – в подростковом возрасте.
Моя согревающая соседка давно расправилась с мороженым, отложила сканворды и что-то аккуратно отщипывает из пакета на коленях. Молодец. Все-таки мой седалищный нерв произвел в ней некоторую разрядку жировых аккумуляторов, и она добросовестно восстанавливает затраченную энергию. Хорошо еще, что ничего не знает о моем тайном подключении. Это влетело бы мне в копеечку.
Такса выбралась из корзины, стала на задние лапы и положила голову на белые брюки, уткнувшись носом в дорогую – и явно не только для нее – тельняшку. Парень методично ласкает ее, как любимую девушку.
– Шкуру протрешь – не расплатишься! – ничего не упускает из виду Света. («Какую-то сучку вытащил, блин, из-под вонючего подола, льют эту шанель, куда ни попадя, уже сам провонялся, а потом этими же руками будет меня лапать!») Вспомнит она ему эту любовь, да и другие тоже. И чего эти суки к нему липнут?
Мужики допили водку все так же молча. Привалились друг к другу и разом закрыли глаза.
За Рабочим поселком неожиданно пахнуло разнотравьем, влажным пойменным лугом. Где-то недалеко Москва-река. Места, говорят, еще вполне пригодные для купанья и воскресного отдыха.
Много вышло в Одинцово. Такса с дамой и мальчиком тоже. Парень протянул ей на прощанье кусочек вареной колбаски. От Светиных щедрот. Дама высокомерно улыбнулась: «Она колбасу не ест»! Такса виновато взглянула на хозяйку и аккуратно взяла угощение. На прощанье, уже из корзины в руках