и гуськом потянулись прочь.
– У Тар’иика всегда был прекрасный вкус, – буркнул он, подслеповато глянув на Эйвион. – Жаль только, что старческая немощь мешает мне в должной мере насладиться такой юной красотой.
Шейн раздражённо отпихнул руку рабыни, что вытирала ему слёзы, и резво сел на кушетке, заставив Эйвион на мгновение засомневаться в его старческих слабостях.
– Подойди, – буркнул он, – и скажи, что тут можно сделать. Но имей в виду: если похвалы твоего хозяина окажутся пустыми, мне, пожалуй, придётся его проучить. Что скажешь, Басма? – Женщина, что привела Эйвион, поклонилась. – Если я заберу себе эту девушку, это будет достаточным наказанием?
Не дожидаясь ответа, он пальцем поманил Эйвион.
– Приступай.
Четверть часа спустя Эйвион возвращалась назад, едва не напевая под нос. Она знала средство, которое могло помочь его высочеству Мааг’суму, или, во всяком случае, облегчить его страдания.
Совсем недавно – ну, или почти недавно, – матушка Маргет учила её этой премудрости. В её каморке на топчане лежал старик Дерин, дубильщик в Озёрном Лугу, а Маргет по кончику ножа закапывала ему в глаза лечебные капли.
– Рано или поздно такое случается, – бормотала она, – либо глаза болят, либо зрение уже не так остро. Если человек молодой, то может, и видеть лучше станет, если старый, то вряд ли, но боль и рези точно как рукой снимет. Но закапывать надо долго, неделю или две, а иначе все старания псу под хвост…
Шейна мучило слезотечение, его веки отекали, белки глаз были красны, а солнечный свет вызывал боль – точь-в-точь, как у Дерина. Единственное, что вызывало у Эйвион лёгкое беспокойство – это одна трава, которой она не видела в лавке у лекаря Дахила. «Ну, может, не приглядывалась, – подумала она, – и даже если нет, просто купорос тоже поможет, хотя и не так хорошо».
Эйвион неспешно шла по анфиладе комнат. Комнаты были пустынны – уже наступило время послеполуденного отдыха, и ей ничто не мешало удивляться богатству их убранства.
– Хм, – буркнул вдруг кто-то, – в Северных землях такой наряд сочли бы оскорбительным для достоинства леди.
Эйвион остановилась, в первое мгновение не поняв, в чём дело. Это было сказано на языке корнов.
Она обернулась. Привалившись к стене, там стоял карлик Корах. Со смешной бородой, заплетённой в косички с бубенчиками, в странных полосатых шароварах, ярко-жёлтой безрукавке на голое тело и дурацкой шапочке, но это определённо был он. На его поясе сбоку болталась почти игрушечных размеров, но настоящая сабелька. В душе Эйвион всё перевернулось от бешеной радости, но она нашла силы сдержаться, сама не зная зачем. Она скосила глаза вниз. Прозрачная кисея её платья лишь добавляла теней, но совершенно не была способна скрыть чудесные округлости с немного потемневшими от южного солнца сосками. Эйвион чуть смутилась, но гордо расправила плечи.
– Ты считаешь мою грудь некрасивой?
– Она