передних зубов.
Атмосфера в камере была угнетающей до момента, пока не заговорила одна из женщин:
– О, новое мясцо подъехало. И за что тебя к нам подселили?
Я мнусь у двери, не зная, как правильно ответить.
– Смертница? – приходит мне на помощь другая женщина.
– Да, – выдыхаю тихо.
– О, Лана, прям как ты. Ну, ты проходи, вон свободная лежанка.
Прохожу вглубь камеры, присаживаясь на край указанной кровати. Под моим весом матрац скрипит. В камере отсутствуют окна, лишь лампа над потолком даёт слабый свет, откидывая мою тень на серую стену. Взгляд опускаю на свои ноги, пытаясь абстрагироваться от этого места.
Сразу же вспоминаю своё детство в деревне: бабушку, поле ромашковое, речку внизу дороги, в которой летом с сестрой купались, а ещё Жульку, собачку нашу. Эх, как же давно это было. Никогда это время больше не повторится. И никогда больше я не увижу людей, которые проникли в мои воспоминания, вновь разбередив душу.
Сон никак не шёл, обстановка не располагала. Когда время перевалило за полночь, в соседних камерах стали слышны разговоры, которые со временем нарастали, создавая шум. На непонятный гомон сбежалась охрана, требуя прекратить. Ещё спустя некоторое время начали раздаваться крики и громкий стук, как будто металлом об металл. А дальше за решёткой я увидела заключённых, которые свободно разгуливали по коридору.
Мои сокамерницы уже были у двери, моля заключённых, находящихся по другую сторону решётки, освободить их. И теперь уже в нашу дверь стучали железным прутом, периодически расшатывая прутья. В глазах заключённых читался нездоровый блеск, который сильно напугал меня. Паника волной начала нарастать, вот-вот грозя вылиться новой истерикой. В голову ничего лучше не пришло, как забиться под кровать, чтобы меня не снесло волной лихорадки, нарастающей с новой силой.
Я не знаю, сколько времени прошло с момента бунта, но когда в камеры через коридор стал поступать дым, я начала молиться, как нас с сестрой учила бабушка. Неужели моя смерть уже рядом? Откуда мог возникнуть пожар? Неужели заключённые сами себя подожгли? А если это работники СБР? Тогда спасения точно ждать не стоит.
Во рту резко стало сухо, веки отяжелели, сознание стремительно ускользало от меня, и вскоре наступила тьма.
Глава 11. Анна
В сознание приводит холод, охвативший моё полуголое тело. Полуоткрытые веки обследуют помещение: знакомые стены, шкаф и кровать. Кондиционер, установленный над кроватью и призванный спасать от жары, сейчас не приносит пользы. Мне не хочется отморозить себе почки. Хм, как странно. Ещё несколько часов назад я была уверена, что умру или меня убьют, и надеялась хоть на какую-то жизнь. А сейчас я уже беспокоюсь о своём здоровье. Всё же жизнь – штука непредсказуемая. Неужели кто-то сверху сжалился надо мной?
Лежу пять минут. Сон потихоньку рассеивается, хотя голова ещё мутная. Может попросить выключить кондиционер? От долго хождения в кофте, моё тело, видимо, привыкло к повышенному теплу,