«Мир есть град, в котором читают книги». Читают, и до сих пор это чтение имеет следствия, поскольку читаемое кому-то нужно писать – и давать миру ответ за написанное.
***
Странно и удивительно знать, что вся русская история уже в конце X века имелась в этой деревянной миске с буквами. Никто тогда и предвидеть не мог, что создающаяся страна будет пронизана текстами. Без этих связей страны нет, и только они показывают, до какой степени Россия прочное образование.
Например, в одном из текстов Исаакия, безусловно еретических, упоминается «Лаодикийская молитва Иисуса Христа» с отсылом к апостолу Павлу. Хотите, протянем цепочку? Это, уверяю, несложно. Собственно, Андрей Зализняк уже в статье 2003 года, посвященной текстам Новгородского кодекса, вспоминает «Лаодикийское послание» XV века авторства Федора Курицына, одного из предводителей новгородско-московских «жидовствующих». Полемика о еретиках-жидовствующих, предположительных наследниках псковских еретиков-стригольников (а из Новгорода в Псков и обратно бежали от проблем в те времена, то есть в XIV веке, совершенно буднично), стала, по сути, главным русским спором, спором Иосифа Волоцкого и Нила Сорского о нестяжании, иными словами, о должном соотношении материального благополучия и совести. Сложно провести цепочку от слов Исаакия «оставьте села и домы» до стригольников, но, в общем, это дело времени. Есть, например, текст «Власфимия» XIII – начала XIV века, которым вдохновлялись стригольники, написанный знающим греческий русским автором, – а Исаакий был одним из первых переводчиков с греческого на Руси.
А вот от Лаодикии до самого Зализняка звенья цепочки прослеживаются хорошо. Федор Курицын отправлял свои тексты преподобному Ефросину в Кирилло-Белозерский монастырь – вольнодумец вольнодумцу, его адресат в одном из комментариев первый на Руси заговорил о мире, где нет «ни храмов, ни риз, ни соли, ни царя, ни купли, ни продажи, ни распрей, ни драк, ни зависти, ни вельмож, ни воровства, ни разбоя». Петербургский филолог Александр Бобров предполагает, что эти строки принадлежат князю, добровольно оставившему мир и ушедшему в монахи-книжники. Да, Ефросин предположительно читал «Слово», переделывая его в «Задонщину».
Читал ли предположительно киевский автор «Слова» в XII веке тексты Исаакия – переведенные, переписанные, сочиненные? Нет никаких оснований это предполагать. Но нет причин и отвергать предположение. Книги были великой ценностью во всем славянском мире, иначе не дошли бы до нас листки «Жития Кондрата» и других памятников X—XI веков. Переписанные и уж точно переведенные Исаакием книги два века спустя в Киеве должны были быть: книжников на стыке X—XI веков было немного, скорее всего, во всей Руси в 999 году их было несколько.
Но это фантазии, а есть и более прочные материи. Исаакий точно знал ответ на вопрос, который русские историки обсуждают так же яростно, как русские филологи, – удивительно однородное по языку «Слово». Начальником монаха в Новгороде мог быть только легендарный епископ Иоаким, Аким Корсунянин Новгородской