более прежнего, я повернул свои стопы обратно к Кенсингтону.
Не просидел я в своем кабинете и пяти минут, как вошла девушка и доложила, что кто-то желает меня видеть. К моему удивлению, это был не кто иной, как мой странный библиофил. Его остроконечное дряхлое лицо выступало из рамки седых волос, а драгоценные книги, около дюжины, он еле удерживал под мышкой.
– Вы удивлены, что видите меня, – произнес он странным хриплым голосом.
Я признался, что да.
– Ведь у меня же есть совесть, сэр, и когда я, случайно ковыляя за вами, увидел, что вы вошли в этот дом, то подумал, что не мешает мне зайти к этому доброму господину и сказать ему, что если я и был несколько груб, то без всякого злого умысла, и что я так благодарен за то, что он поднял мои книги.
– Вы придаете слишком большое значение пустякам, – сказал я. – Смею вас спросить: каким образом вы узнали, кто я такой?
– Простите, сэр, если я скажу, что я ваш сосед, так как вы можете найти мою книжную лавку на углу Черч-стрит, и, уверяю вас, я буду очень счастлив увидеть вас там. Может быть, и вы, сэр, коллекционер. Вот «Британские птицы», «Катулл» и «Священная война», каждый из этих томов – находка. При помощи пяти книг вы могли бы заполнить этот пробел на второй полке. Она имеет неаккуратный вид. Не правда ли, сэр?
Я повернул голову, чтобы взглянуть на этажерку позади меня. Когда я снова обернулся, передо мной стоял Шерлок Холмс, улыбаясь мне через стол. Я, пораженный, вскочил на ноги, вытаращил на него глаза и, простояв так несколько секунд, видимо, лишился чувств в первый и последний раз в своей жизни. Достоверно то, что сплошной туман застлал мое зрение, и когда он рассеялся, я почувствовал, что воротник мой расстегнут и что на губах остался вкус водки. Холмс стоял, нагнувшись над моим стулом с фляжкой в руке.
– Милый Ватсон, – говорил хорошо знакомый голос, – прошу у вас тысячу извинений, я и не воображал, что так взволную вас.
Я схватил его за руку.
– Холмс! – воскликнул я. – Это в самом деле вы! Неужели вы действительно живы? Возможно ли, чтобы вам удалось выкарабкаться из этой ужасной пучины?
– Погодите минутку, – сказал он. – Уверены ли вы в том, что можете разговаривать? Я причинил вам серьезное потрясение своим неуместным театральным появлением.
– Я чувствую себя прекрасно, но, право, Холмс, не смею доверять своим глазам. Царь Небесный! Подумать, что именно вы стоите в моем кабинете!
Я снова схватил его за рукав, под которым ощупал тонкую жилистую руку.
– Ну, во всяком случае, вы не дух, – сказал я. – Дорогой товарищ! Я не помню себя от радости, что вижу вас. Садитесь и расскажите, каким образом вы вышли живым из этой страшной пучины.
Холмс сел напротив меня и со своей прежней небрежной манерой закурил папиросу. На нем был поношенный сюртук букиниста, но все остальные принадлежности этого маскарада лежали в виде кучи белых волос и книг на столе. Холмс казался еще тоньше и проницательнее