если я буду с вами откровенен. Вы ответственны только перед самим собою, я же должен дать ответ своему начальству. Если этот Абэ Сленей, живущий на Эльрижской ферме, действительно убийца, и если он бежал, пока я тут сижу, то меня ожидают серьезные неприятности.
– Вам нечего беспокоиться. Он не станет делать попыток к побегу.
– Откуда вы это знаете?
– Бегство значило бы признание.
– Так отправимся арестовать его.
– Я с минуты на минуту ожидаю его сюда.
– С какой стати он придет сюда?
– Потому что я ему написал, чтобы он пришел.
– Но это невероятно, мистер Холмс! Почему он явится на ваше приглашение? Оно скорее может возбудить его подозрения и заставить бежать.
– Мне кажется, что я сумел дать письму должную редакцию, – ответил Шерлок Холмс. – А вот, если не ошибаюсь, и сам этот господин идет по дороге.
Действительно, какой-то человек шел по дорожке, ведущей к подъезду. Это был высокий, красивый, смуглый брюнет, одетый в костюм из серой фланели, в широкополой соломенной шляпе, с щетинистой черной бородой и большим, характерным орлиным носом. Он, на ходу размахивая тростью, развязно шел по дорожке, точно место это принадлежало ему, и мы услышали его громкий, уверенный звонок.
– Полагаю, господа, – спокойно произнес Холмс, – что нам лучше занять свои позиции за дверью. Имея дело с таким молодчиком, необходимо принять всевозможные предосторожности. Вам, господин инспектор, понадобятся ваши наручники. Вести разговор предоставьте мне.
Мы молча ждали с минуту – одну из таких минут, которую никогда не забыть. Затем дверь отворилась, и человек этот вошел в комнату. В тот же момент Холмс приложил револьвер к его виску, а Мартин надел ему наручники. Все это было сделано так быстро и так ловко, что преступник оказался беспомощным прежде, чем успел догадаться, что на него напали. Он взглянул на нас по очереди своими огненными черными глазами, а затем разразился горьким смехом.
– Ну-с, господа, на этот раз я сам попался. Нашла коса на камень. Но ведь я явился сюда по приглашению миссис Гильтон Кебитт. Не говорите, что она замешана в этом деле! Не говорите, что она помогла расставить мне ловушку!
– Миссис Гильтон Кебитт серьезно ранена и находится на пороге смерти.
Сленей издал хриплый отчаянный крик, который раздался по всему дому.
– Вы с ума сошли! – свирепо воскликнул он. – Он ранен, а не она. Кто бы осмелился поднять руку на крошку Эльзи? Я мог, прости Господи, ей угрожать, но не покусился бы ни на единый волос ее прелестной головки. Возьмите свои слова назад! Скажите, что она невредима!
– Ее нашли опасно раненою возле мертвого мужа.
Сленей с тяжелым стоном сел на скамейку и опустил лицо на закованные руки. Он пять минут просидел молча. Затем поднял голову и заговорил с холодным спокойствием отчаяния:
– Мне нечего скрывать от вас, господа. Если я выстрелил в мужа, то ведь и он стрелял в меня, а потому это нельзя назвать убийством. Если же вы думаете, что я мог поднять руку на эту женщину,