младший брат находился в стороне, дожидаясь, когда старший расправится с прохожим. А затем, похоже, подозреваемые вместе пытались найти закладку – отсюда множество следов на пятачке, где был совершен разбой (кулек потом обнаружила полицейская кошка прикрепленным скотчем к ветке).
Гражданин М. вел себя развязно, презирал ожидания правоохранителей, законы местности не чтил. Потерпевший нападавшего не разглядел и помнил только, как его настойчиво обшаривали, пока он сосредоточенно прикидывал, сколько его крови уже впиталось в почву. Тщательно была проверена одежда подозреваемого, однако на нее не попало ни капли крови – редко, но случается. Три удара миновали крупные сосуды, оказавшись крайне удачными и для порезанного, и для разбойника, хотя он-то делал все, чтобы судьба его стала нефартовой.
В квартире вещей потерпевшего не нашли. Мать М., услышав, как сын вернулся, и почуяв родительским сердцем беду, подождала, пока она уснет, нашла чужие вещи и выкинула их по дороге на работу. Хотя мусоровоз уже избавился от улик, у следствия имелось еще несколько зацепок. У старшего М. был изъят нож, который простодушный юноша лишь сполоснул в раковине. Следы крови невооруженным глазом были видны у рукоятки, так что эта экспертиза ляжет в основу обвинения. Но против кого? Оружие следовало привязать к конкретному лицу, как, отдавая дань абсурду, пишут в файлах дела. А виновник мог передать нож брату для сокрытия. Кого назначать разбойником, а кого – соучастником?
Об этом, конечно, можно было договориться с подозреваемыми, обещав избавить одного из них от уголовного преследования, но этот компромисс оставлял в душе Эдуарда ощущение отнятой победы. Он предполагал (и несколько раз брался доказать Лере), что те, кто может вот так, до абсурдности обезличенно, как если бы перед ними была корова, зарезать прохожего – это, скорее всего, подлые дэвы: загадочная, враждебная человечеству раса.
В противоречие этой теории родителями оболтусов были люди. Можно было прижать мать, пригрозив, что, если один из братьев не признает вину, посадят и второго ее сына, и ее саму. Доказательную базу, которой без признания не хватало и на одного брата, эта простая женщина вряд ли сумеет проанализировать. Сына ждал надрывный разговор, после чего из него можно будет хоть кишки доставать. Но изящнее, конечно, было получить прямое признание.
– Думаешь, заговорит?
– Есть план, – самодовольно ответил Эдуард.
Склонность подчиненного покрасоваться Хайруллин считал вредной, так что, когда Эдуард распускал хвост в его присутствии, он не упускал возможности выдернуть из него пару перьев.
– Изложи план Гоше и отдай подозреваемого ему на допрос. Пусть тренируется.
– Я, значит, его поймал, а признание – Гоше? – обиделся Эдуард, вмиг почувствовав себя ощипанным. – Так дела не делаются, товарищ полковник!
– Ты мне не рассказывай, как дела делаются, – холодно осадил его Хайруллин. – Мне нужно, чтобы ты другим занимался. Ты с соседями