не изменилась, все было на своих местах, и в первую секунду она даже показалась пустой.
– А где же… – начал было сэр Джордж и осекся, потому что увидел, как и все остальные…
В левом углу стоял изящный туалетный столик с купидонами и розами; зеркало в позолоченной оправе было слегка наклонено внутрь, и в нем отражалась часть пола в другом конце комнаты. Они увидели отражение истлевшего ковра. И лица. Оно было опухшее, почерневшее, с белыми щелочками.
– Отступите, – негромко сказал Арнольд. – Отступите, говорю вам! – Он обошел кровать по скрипучим половицам и наклонился. Г. М. стоял молча, и только губы его шевелились, повторяя неслышные проклятия.
– Но этого не может… – громко начал Мантлинг и, испугавшись собственного голоса, умолк и принялся как-то странно, по-детски грызть ногти.
– Он жив! Он был жив пятнадцать минут назад…
Арнольд выпрямился:
– Вы так думаете? Кто-нибудь, закройте дверь! Не подходи, Джудит! Этот человек умер по крайней мере час назад.
Слишком много алиби
Понятно, что после случившегося ни у кого не возникало ни малейшего желания до чего-либо дотрагиваться или куда-либо садиться. Ни у кого, за исключением Г. М., сидевшего сложа руки на краю кровати. Сэр Джордж стоял возле окна, Терлейн отступил к камину и смотрел туда, где, по другую сторону кровати, еще недавно лежало тело Ральфа Бендера. Фотограф свою работу уже закончил, тут и там белел порошок, рассыпанный криминалистами, искавшими отпечатки пальцев, и вообще комната выглядела словно после вечеринки. Тело Бендера вынесли на носилках двое констеблей – зрелище далеко не самое приятное. Одежда на нем осталась в порядке, но при этом умер он в конвульсиях: правая нога подтянута к животу, голова втянута в отброшенные назад плечи, губы растянуты. Были и другие детали, перечислять которые уместнее в отчете о вскрытии.
Тело перенесли в комнату с лучшим освещением, где полицейский врач мог бы произвести предварительный осмотр. После Бендера во Вдовьей комнате остались два странных предмета. На полу, справа от тела, лежала смятая игральная карта – судя по щиту на рубашке, из тех колод, которые использовались в доме. Это была девятка пик. Другой странной вещью была полоска жесткой бумаги, свернутая так туго, что ее можно было бы просунуть в игольное ушко. На бумаге обнаружились какие-то непонятные слова.
Теперь обе эти находки лежали на столе. И именно на них взирал стоящий у стола старший инспектор Хамфри Мастерс.
Старший инспектор Мастерс выглядел точь-в-точь как описал его Терлейну Джеймс Беннет: солидный, неброско одетый мужчина с мягким проницательным лицом, вежливыми манерами, тяжелым подбородком и посеребренными сединой волосами, аккуратно зачесанными, чтобы скрыть лысину.
Защемив нижнюю губу большим и указательным пальцем, инспектор вытягивал так и этак шею, чтобы получше рассмотреть находки. Если они и не говорили ему ничего, он этого не показывал. Сдвинув на затылок шляпу, Мастерс с легкой усмешкой повернулся к Г. М.
– Итак,