позолоченные резные финтифлюшки, шкафы, зеркала – чего там только не было. Ту комнату отдали ей. Но умер в ней он. Первым из всех. Нашли утром, с почерневшим лицом. По-моему, это было в 1803-м.
– Извините, что перебиваю, – внимательно вглядываясь в его лицо, сказал Терлейн. – Комната была спальней?
Он так и не понял, почему в этой части своего рассказа Мантлинг заговорил невнятно и сбивчиво, почему его лицо вдруг отяжелело и исказилось, веснушки на нем проступили отчетливее, а дыхание затруднилось.
– Спальней, – ответил Мантлинг, с видимым усилием и, словно отгоняя какую-то мысль, овладевая собой. – Там был большой стол и несколько стульев, – он бросил на гостя быстрый взгляд, – но комната использовалась как спальня. Да. Ха. А почему вы спрашиваете?
– Его жена пострадала?
– Нет. Она умерла годом раньше. От какой-то болезни, не от яда. Потом было еще три смерти. У второго Чарльза – того, что умер, – было двое детей, мальчик и девочка. Девочка умерла в той комнате накануне свадьбы, ей было лет восемнадцать-двадцать. Вот тогда и родилась легенда.
– Минуточку, – подал голос сэр Джордж. – В промежутке между двумя смертями комнатой пользовались?
– Нет. По какой-то прихоти… чудачеству… не знаю! Спросите Гая. Она была первой, кто спал там после смерти ее отца. Горничная – или кто-то еще – вошла в комнату меньше чем через два часа после нее и обнаружила ее мертвой. Вот с той поры и пошли разговоры про проклятие и прочую чушь. Комнату заперли и не открывали, пока сюда не прибыл какой-то француз, деловой партнер моего деда. Он-то и настоял на том, чтобы переночевать в ней. Ха! Французик даже до кровати не добрался. На следующее утро его нашли мертвым перед камином. Дату я запомнил, потому что в тот год была Франко-прусская война. 1870-й. Через шесть лет испытать комнату решил мой дед. Сказал, что у него есть теория. Но и он умер. Отец рассказывал, что они услышали его крики. Когда деда нашли, он уже был в конвульсиях и пытался что-то сказать. Но так ничего и не сказал.
Все это время Мантлинг расхаживал взад-вперед по комнате, но теперь остановился и резко повернулся.
– И вот теперь самая чертовщина. Моему отцу было тогда двадцать лет. Как человек здравомыслящий, он сделал то, к чему призывали еще моего дела: вызвать специалиста и проверить в комнате мебель, все эти чудные французские штучки. Да? Он связался с фирмой «Равель и К°», самой авторитетной в те времена. Старая компания, мебелью занимается с незапамятных времен. Старик Равель сам приехал из Парижа с двумя помощниками-экспертами. Они буквально разобрали все на кусочки, искали скрытые ловушки или иголки. Ничего не пропустили. Кое-что вынесли из комнаты и разрезали. Но…
– Ничего? – поднял брови сэр Джордж.
– Ничего. Потом старик приглашал и строителей, и архитекторов, и… кого только не приглашал. Скатали ковры, сняли люстру – ничего такого, что могло бы убить даже муху. Но это «ничего» убило четырех здоровых человек. Живых, крепких, как… как я. – Он расправил плечи и сердито