периметру деревья, разные такие красивые живые деревья. Восходя, солнце окрашивало небо разнообразными неповторяющимися зорями, пробивалось веерами лучей через ветви, и, поднимаясь, двигалось к соседней пятиэтажке, загороженной от окна Поли развесистыми берёзами.
Здесь пташки свистали, будя поутру;
коты птиц гоняли; собачки играли;
бывало, и ламы сей двор посещали,
и лошадь с коровой паслись на лугу.
И этот пасторальный дворик огораживают за один день высоким забором, а на следующий день начинают пилить деревья.
Оказались безрезультатными все попытки Поли найти человека в административных, в природонадзорных органах и в природоохранной прокуратуре, который бы откликнулся и помог приостановить процесс уничтожения растений, одаривающих людей столькими благами, – процесс, принимающий общегосударственные масштабы.
Оператор TV снимал из окна Поли, как подпиленные стройные, высокие, уже зелёные, ещё живые берёзы падали.
В интервью журналистам TV мэр пообещал, что позже ответит – не за содеянное, конечно, – а на их вопросы. Но и от этого уклонился. И только через два месяца пришёл его письменный ответ, в котором разъяснялось, что всё законно. Отдел охраны природы администрации выдал порубочные билеты на 514 (здоровых, никому не угрожающих) деревьев парка и 127 деревьев во дворе (клёны и сады были вырублены сверх разрешённых, но кто же докажет, что они были), т. к. администрацией утверждены проекты о постройке на этих площадях множества многоэтажек. В этих проектах не предусмотрено оставлять деревья. Чиновников не волнует, что они защищают рядом живущее население: от вредных испарений отходов находящейся близко городской свалки; от запахов городской канализации, выплёскиваемой (чтобы обратом не потекла назад к центру города) в 150 метрах от школы, около озера, на которое в сезон приезжают отдыхающие со всего города (зловонное болото с торчащими погибшими деревьями простирается на сотни соток); от отходов свинобойни, выбрасывающей их в это же болото.
Но что же можно было ожидать от мэра, личные доходы которого связаны со строительством, и от отдела охраны природы, когда мэрия получает деньги не за сохранённые, а за срубленные деревья.
Теперь вместо пения птиц Поли будит шум стройки.
В надежде душевного умиротворения Поли и пришла на концерт.
Но поначалу ею воспринималось только буйство звуков, правда, нельзя сказать, чтобы хаотичное, в нём предчувствовалась направленность. Нечто внутренне противоречивое (или казавшееся таковым, так как противоречило её желанию отдохновения), но мощное в своём стремлении превзойти что-то, может самоё себя.
Вторая часть симфонии была значительно тише и мелодичнее, но показалась Поли слишком короткой, чтобы успеть расслабиться. Переливающиеся, тихоструйные волны – только пауза перед новым громозвучием, куда-то стремящимся, но она не улавливает куда, вроде бы даже вверх с нарастающей интенсивностью…