в предплечье, вторая – в голову, но, поверите или нет, этот ублюдок не успокоился! С пулей в голове он ринулся на меня, издавая и хрип, и мычание разом. Стрелять мог только я, остальные задели бы меня – я выпустил еще три пули, прежде чем боевик рухнул на меня всей тушей, сшибив с ног. Перескочив через меня, копья начали штурм помещения, из которого вылезла эта обезьяна. Через несколько секунд раздался истошный женский крик. Выстрелов не было.
С трудом столкнув с себя тушку, я встал. Прямо как был, не вытираясь, зашел сам. Ну… в общем-то круто.
Не… я не ханжа, вы не подумайте там чего, нет. Я такой же, как и все. Выпью, если нальют, хотя держу себя в руках. Проставлюсь, когда надо. Бабы у меня постоянной нет, но ее у многих из наших нет, кто в разводе, кто так и не женился, идя от случая к случаю, как говорится. Но все-таки есть какое-то понимание, что вот мы дохнем, мерзнем, жаримся, убиваем, сами пули ловим – за что? За то, чтобы защитить какую-то мирную, нормальную жизнь. От которой мы добровольно отказались, дабы у других она была. Но как быть, если эта нормальная мирная жизнь день ото дня все дерьмовее и дерьмовее, и иногда ловишь себя на мысли, что ее уже не хочется защищать.
Вот это вот – что такое?
Мелькнула мысль – снять бы на видео этот траходром в хорошем разрешении, да послать папе. Пусть полюбуется.
Я этого, конечно, не сделаю. Не за это бабки получаю. Но мне все равно интересно – как вот быть с такой фигней. Просто как человеку интересно. Еще салагой, зеленым совсем, я слышал разговоры старших по званию об Афгане – тогда еще СССР был. Там были бабы, которые занимались проституцией в действующей армии. А поскольку тогда долларов не было, а были какие-то чеки, которые, как я понял, на доллары менялись, они этими чеками за свои… любезности брали. Но это были прожженные бабы, которые в общем-то и понимали, кто они такие есть – б… последние. А вот как это вот воспринимать? В девятнадцать лет?
Девица продолжала истерить, а потому я с размаху залепил ей пощечину. Потом вытер руки о грязную простыню, достал камеру.
– Держи ей голову.
Сфотографировал со вспышкой, через секунду дало результат – бинго. Камера была необычная, армейского образца. Там память и специальная программа, анализирующая снимки и сравнивающая со списками разыскиваемых лиц. В моей камере было забито в память только одно лицо. Есть. Вторая часть выполнена.
– Главный – всем, у нас бинго, повторяю – бинго. Готовимся отходить, выходим из адреса, выходим из адреса…
– Бинго, Кочевник принял. Движуха со всех сторон, работаем.
Самые большие проблемы, по моему опыту, бывают как раз на отходе. Когда ты перемещаешься, когда ломается боевой порядок, когда могут сбить эвакуационный вертолет или шаттл. Сидя на укрепленных, с толком выбранных позициях, ты можешь держать их, пока патроны не кончатся. А вот на отходе можно нахвататься.
– Пакуем ее. Жестко.
– Понял…
Желания пожалеть шалаву, которая наверняка и в Бейруте своего хахаля подставила, а здесь шпилилась с одним из бородатых,