всё не сейчас. Сейчас я выныриваю и понимаю, что снова сижу. Ларка тоже ответила, уши запомнили, что звучал её голос. Опять улыбаюсь, пусть это глупо, какая разница? Я красивая, когда улыбаюсь? А, Денис Алексеевич?
Зачем мы оказались здесь? За каким, сказала бы моя бабушка, лядом? У меня не было проблем с влюблённостью в учителей, я всегда влюблялась в них честно и открыто. Наш физик, ой-ой, я хочу повидаться с ним, можно? А больше и не в кого было влюбляться! Остальные…
– Ярослава, как Вы бы решали эту задачу? – меня вырывает из раздумий его голос. Я вздрагиваю, поднимаю глаза, он смотрит на меня снова весело и пронзительно. И как у него получается! И какую ещё, блин, задачу? Я как раз и решаю задачу, зачем мы здесь… Вы бы как её решали, Денис Алексеевич?
– Лара, какую задачу? – шепчу я ей.
– Которую он сейчас прочитал, – шипит мне Лара.
– Вы прослушали, я так и подумал, – прерывает он нас, – Выходите к доске, я дам прочитать условие. Здесь лучше думается о теме урока.
Улыбки уже меньше, а строгости больше. Залеталась я в облаках? Я выхожу, Лара меня пропускает. Остальные замирают, показательная порка отличницы (а здесь я тоже отличница?) всегда захватывающее событие. Он даёт мне условие. Я пробегаю его глазами. Вроде бы просто? Или где-то подвох, Денис Алексеевич? Просто хотите, чтобы я постояла тут, с Вами? Я постою, с удовольствием. Почувствую Ваше тепло. К тому же я обожаю мел и доски с зелёным стеклом, сколько лет я на них не писала…
Я читаю условие ещё раз, другой, вопросительно смотрю на него. Он показывает глазами на доску, уже более спокойно. Поворачивается к классу:
– Ребята, садитесь за компьютеры, а я пройду, посмотрю.
Вот так! А я, значит, стой у доски, чтобы все любовались. Ай-яй, Денис Алексеевич, за что же Вы так со мной? Или мы как раз для этого здесь? Дисциплина, это вот всё? Тренировка внимания? Смирение, дорогая, смирение…
Пока я думаю, мел порхает над доской. Мне понятно уже, какая схема решения, теперь только записать всю её красоту, скобки, скобки, переменная, скобки, скобки, переменная, ещё одна, сравнить их, первую записать в базу, сравнить первую и вторую, записать результат сравнения… К низу доски приходится мельчить, строки не влезают до конца, но всё-таки мне удаётся с грехом пополам втиснуть последний <END> и повернуться с победной улыбкой.
Он стоит у задней стены класса и смотрит на меня. Всё так же крепко поставлены ноги, борцовская стойка, я узнаю её, и это ощущение: «никто не сдвинет меня с места, если я не сдвинусь сам». А если я разбегусь сейчас и прыгну Вам на шею, Денис Алексеевич, как это будет? Поколеблется Ваше олимпийское спокойствие? Как потеряют дар речи мои одноклассники… а может, среди них и нету живых людей, одни аватары Вавилона, и эта сцена – только для нас двоих?
В Вавилоне, и то – эта вечная оглядка на других людей! А как же они, бедняжки, будут потом с этим жить… Но как с этой оглядкой играть свой жребий максимально