круглый, ламинированный стол из дсп и четыре от него стульчика невзрачных и явно не задерживающих на себе взгляды. На один из таких стулов в итоге села я, чтоб дождаться окончание разговора моей матери с её подругой детства Татьяной Дроздовой, которая теперь осталась жить в Самаре и вряд ли навестит нас в ближайшее время. Мы за две тысячи километров от неё, сюда не приедут автобусы. Разве что придется ехать на пассажирском поезде. Мама одновременно разговаривала по телефону и жарила омлет на плите, периодически выхватывая вилкой еще не готовое блюдо и быстро засовывая его себе в рот. У моей мамы совсем не было манер. На ней были какие-то фиолетовые неприлично короткие шорты и под стать им маленький топ на тонких лямках еле прикрывающий живот и при любом движение задирающийся вверх, словно мама неправильно подобрала размер. Но, я то прекрасно знала, что она оделась так специально, зная что её женственной фигуре идет любая даже самая казалось невзрачная вещь. Узкие плечи и стройные бедра. Никого она не оставит равнодушным проходя мимо.
– Будешь кушать Саш? – закончив разговаривать по телефону сказала мама и не дожидаясь ответа на вопрос быстро поставила на стол две тарелки чтоб положить на них омлет. Тарелки она кстати взяла с кухонного, прямого гарнитура расположенного в 1 – ряд с каким-то слишком ярким зеленым оттенком и не вписывающийся в тон белоснежным стенам. – Ты хоть умылась или решила грязными руками лезть в чистые тарелки?
– Еще нет. Мне нужно было рассказать тебе что-то важное.
– Не стоит начинать портить мне настроение с самого раннего утра. (Двенадцать часов это еще не день Саша, еще совсем не день). Лучше сходи вымойся, а затем садись на стол. И умоляю тебя сними с себя пижаму, тебе же потом в ней придется спать.
– Вначале я все таки расскажу тебе о том, что произошло ночью, а затем пойду в ванну. Ты должна меня выслушать.
– Надеюсь что это действительно что-то важное, чтоб прерывать завтрак.
Я сглотнула вставший в горле ком неуверенности появившийся под строгим взглядом голубых глаз матери буквально говоривших мне о том, что она не намерена выслушивать сейчас мои детские, пустые рассказы. В любой другой момент меня бы это задело, но только не сейчас когда я была воодушевлена ночным происшествием и хотела поскорее доложить о том, что же так сильно волновало меня. Ненадолго задержав взгляд на вновь при поднявшей на плоском животе майке матери я быстро произнесла:
– К черному входу в дом кто-то приходил ночью. И оставил на его пороге записку. Этот кто-то перелез через забор, я видела это собственными глазами, а затем попытался вскрыть дверь, но она была изнутри заперта на щеколду. Мы с Моти ночью обследовали весь двор, но так и не поняли кто мог перелезать через забор глубокой ночью. -я медленно протянула письмо написанное от руки в сторону матери. – Вот. Посмотри и прочти. Сама убедишься в том,