а потом в нож.
Мы с Джеральдом провели неделю за рисованием в студии Дягилева и его помощников. Пикассо часто заезжал туда и приветственно махал нам, а потом сосредоточивался на своей работе. Я больше не разговаривала с Пабло, но он и Джеральд иногда сидели вместе на краю подмостков и тихо беседовали. Я не возражала, что меня не посвящают в эти беседы. Совсем не возражала.
Премьера балета имела огромный успех. На следующий день его восхваляли в газетах парижские художники, артисты и интеллектуалы под дружные жалобы буржуазии, что всегда было хорошим предзнаменованием. Этот успех был омрачен единственным инцидентом – появлением растрепанного худого мужчины с плакатом «Еда, а не опера». Он стоял перед входом в театр, обливая входящих презрением, пока двое жандармов не увели его прочь.
– А вы можете устроить вечеринку! – крикнул нам Дягилев, когда ликующие зрители вынесли маэстро на улицу вечером после премьеры. Он не видел ни протестующего, ни полицейских, грубо утащивших беднягу в участок.
У нас с Джеральдом уже сложилась репутация организаторов лучших вечеринок в богемных кругах Парижа. Артисты нуждались в разрядке после напряжения. Им требовались еда, разговоры и коктейли. Война закончилась, но воспоминания о страхе, тяготах и смерти друзей никуда не делись, поэтому вечеринки помогали нам возвращать то ощущение нормальной жизни, которое питает любое творчество. Я гордилась своей репутацией – тем, как люди получают удовольствие, располагаясь на матрасах вместо роскошных диванов и свободно беседуя обо всем – от рецептов мясного рагу с бобами до греческих философов. Мне нравилось, как они клали ноги на коробки вместо столов и оставляли яблочные огрызки в пепельницах. Я обустроила жизнь, которая разительно отличалась от стесненных и напыщенных дней моего девичества на Лонг-Айленде.
То, что мы с Джеральдом имели доход от моей семьи и получали больше денег, чем многие наши друзья, было важной частью нашей привлекательности в парижском обществе. Я это знала и не возражала. Мы имели то, в чем нуждались другие, и, когда могли, делились и давали взаймы.
Для дягилевского празднества я решила, что вместо аренды одной из обычных площадок – бального зала в «Рице» или паркового павильона нужно устроить вечеринку на воде: мы арендуем баржу на Сене, и это будет незабываемая вечеринка. Уж я позабочусь, чтобы все прошло наилучшим образом!
Утром в воскресенье рассвет над Сеной был лазурным с золотистыми проблесками. Мы рано покинули квартиру и поспешили на арендованную баржу, чтобы начать приготовления. Пустые воскресные улицы Парижа запоздало напомнили о моей ошибке.
– Сегодня воскресенье, и цветочный рынок не работает… – сказала я Джеральду.
Я сидела на складном стуле, обхватив голову руками. Одна из десятков плавучих прачечных[28], работавших на Сене, промелькнула за бортом, и баржа легко закачалась на волнах.
– Как можно устроить вечеринку без цветов?
Это казалось немыслимым!