не позволила надеть его в классной комнате, а потому молодой служанке, дочери местного крестьянина, поручили отнести украшение в спальню. Медальон пропал. Разгорелся нешуточный скандал, а спустя некоторое время, благодаря неустанным стараниям все той же гувернантки-француженки, обнаружился в личных вещах английской служанки. Леди Арабелла впала в праведный гнев, а бедная девушка тщетно попыталась доказать свою невиновность. Отец ее молча горевал, а мать лила слезы. Приговор мира Грешемсбери прозвучал непреклонно и сурово, но каким-то образом – сейчас уже неважно каким – у Мэри Торн было иное мнение. Более того, она позволила себе высказаться вслух и открыто обвинить гувернантку в воровстве, чем на два дня опозорилась ничуть не меньше самой служанки, но терпеть и молчать не стала, а когда леди Арабелла не пожелала ее слушать, отправилась к мистеру Грешему и убедила дядюшку вмешаться. Затем постепенно, одного за другим, привлекла на свою сторону влиятельных людей прихода и в конце концов вынудила мадемуазель Ларон на коленях признать вину. С тех пор арендаторы Грешемсбери прониклись любовью и почтением к юной Мэри, а особенно близко к сердцу ее приняли в одной из хижин, где отец семейства прямо заявил, что за мисс Торн готов предстать перед мировым судьей, герцогом или дьяволом.
Вот так Мэри Торн выросла под присмотром доктора и в начале нашей истории оказалась среди гостей, собравшихся в Грешемсбери по случаю совершеннолетия наследника, в свою очередь достигнув того же жизненного этапа.
Глава 4
Уроки замка Курси
День рождения Фрэнка Грешема приходился на первое июля, когда в Лондоне еще продолжался светский сезон. Тем не менее леди Де Курси снизошла до приезда в Грешемсбери на совершеннолетие племянника, взяв с собой дочерей Амелию, Маргаретту, Розину и Александрину, а также сыновей, достопочтенных Джона и Джорджа, – словом, всех, кого удалось собрать по торжественному случаю.
В этом году леди Арабелла ухитрилась провести в Лондоне десять недель, которые с очевидным преувеличением сочла сезоном, и сумела успешно обставить новой мебелью гостиную на Портман-сквер. В город она отправилась под настойчиво повторяемым предлогом лечения зубов Августы – в подобных случаях зубы молодых леди часто помогали. Получив разрешение на покупку нового ковра, который действительно был нужен, ее светлость так искусно воспользовалась представившейся возможностью, что довела счет драпировщика до шести-семи сотен фунтов. Конечно, понадобился собственный экипаж с лошадьми: девочки выезжали в свет. Кроме того, было абсолютно необходимо принимать на Портман-сквер друзей, так что два с половиной месяца пролетели очень неплохо, хоть и не дешево.
Перед обедом леди Де Курси с золовкой провели несколько минут вдвоем, спрятавшись в гардеробной, чтобы с глазу на глаз обсудить неразумность сквайра, резче обычного высказавшегося по поводу никчемности – возможно, он использовал более сильное слово – лондонских развлечений.
– Боже