они остались одни, Демир хлопнул старого приятеля по плечу:
– Как ты? Я слышал, ты женился на девушке из семьи Магна и стал секретарем Ассамблеи. Хорошая должность.
– Да, – коротко ответил Лечаури.
Демир вглядывался в лицо старого друга, отыскивая в нем признаки неудачливого игрока: морщинки, возникающие от беспокойства, усталость, бегающий взгляд. Теперь, зная, сколько Лечаури задолжал Харлену, Демир понимал: если родственники жены узнают о его проблемах с азартными играми, все закончится печально.
– А помнишь пьесу, которую мы с тобой сочиняли? – принялся ностальгировать Демир. – Сколько нам было тогда, тринадцать? И как мы ходили потом по публичным домам на улице Славы в поисках актрис? А они не принимали нас всерьез.
– Хорошее было время, – ответил Лечаури без энтузиазма. – Чего ты от меня хочешь, Демир?
Демир изобразил удивление:
– Ну, раз ты сам спрашиваешь…
– Выкладывай, – нетерпеливо сказал Лечаури.
– Насколько я понимаю, в твои обязанности входит надзор за стекольным заводом Айвори-Форест.
– Как ты узнал?
– Не важно. Это правда?
Лечаури пнул ком грязи под ногами.
– Да, правда.
– Мне нужны сведения о нем, – сказал Демир. – Чем больше, тем лучше. Каждый фактик, хоть как-то связанный с заводом Айвори-Форест и семьей Магна. Банковские записи, тюремные книги, списки сотрудников охраны, досье на членов семьи.
Лечаури усмехнулся:
– Шутишь?
– Нисколько.
– Я не могу. Если Супи узнает, нет, даже если жена узнает, я покойник. Мое тело не найдут никогда.
– Предпочитаешь осколки, которыми нашпигуют тебя головорезы Харлена? Или ты заплатишь ему сто пятьдесят тысяч оззо сегодня вечером?
– Откуда тебе знать, сколько я ему должен? – сказал Лечаури так, словно оправдывался. Демир не отводил от него глаз. Наконец Лечаури добавил, беспокойно вертясь: – А может, сегодня платить не придется. У меня есть еще две недели в запасе. Харлен должен дать мне время. Это прописано в нашем договоре.
– То есть за две недели ты достанешь деньги?
– Нет.
– Я так и думал. – Демир снова подбросил пачку банкнот и поймал ее. – Принеси мне все, о чем я просил, в мой отель следующим утром, до завтрака, и эти шестьдесят тысяч твои.
Глаза Лечаури вылезли из орбит.
– Откуда у тебя такие деньжищи, стекло тебя покорябай?
Демир показал ему пачку:
– Здесь пятьдесят.
Деньги не имели значения для Демира, и так было всегда. Жадность и скупость не принадлежали к числу его пороков, из-за чего он еще в детстве отдалился от гильдейской золотой молодежи.
– Стекло мне в глотку, – пробормотал Лечаури, жадно разглядывая пачку банкнот; Демир понимал, что старый приятель готов заглотить наживку, но все еще колеблется. – Я не успею сделать копии. Придется дать тебе оригиналы.
– Детали меня не волнуют. Так мы договорились или нет?
Лицо Лечаури исказилось от притворных