много внимания этой сопливой любви, как будто без нее нельзя обойтись? – прогнусавил Женька.
– Почему сразу любовь – сопливая? – обиделась я. – Это прекрасное чувство, и влюбляются все.
– Все ведут себя так, будто любовь важнее всего. Я вот считаю, что дружба важнее. Наша дружба, – поправился он.
– Ты просто никогда не влюблялся, – сказала я. – Когда влюбишься, весь остальной мир исчезнет. Будете только ты и она… И твое сердце сначала сильно-сильно сожмется, затем сильно-сильно забьется, так, будто собирается вырваться из груди и улететь, как птица…
Я забылась, закрыла глаза и ушла из реальности. Затем встрепенулась и открыла глаза. Женька с волнением на меня смотрел.
– Что? – спросила я.
– Я не хочу, чтобы у тебя кто-нибудь появился. И чтобы кто-нибудь вставал между нами.
От этих его слов сердце забилось быстрее.
– Между нами никто не сможет встать, – уверенно сказала я.
Женя подошел ко мне близко. Протянул руку и дотронулся до моих волос. У меня остановилось дыхание.
– У тебя там… тесто, – смущенно оправдался он и в подтверждение своих слов показал мне палец с тестом.
Но затем он не отступил. Остался стоять слишком близко ко мне. А потом потянулся ко мне и поцеловал меня в губы. Это был долгий взрослый поцелуй. Сначала мое сердце сильно-сильно сжалось, затем – сильно-сильно забилось, так, будто собралось вырваться из груди и улететь, как птица… Мне казалось, я стала такой легкой, что оторвалась от пола. Когда нам перестало хватать воздуха, мы наконец отпрянули друг от друга.
Я вопросительно смотрела на Женю, ожидая, что он сейчас объяснит, что это значит.
– Я… Просто… – смутился он. – Не хочу, чтобы кто-то другой забрал у тебя первый поцелуй. Поэтому решил забрать сам.
– А что насчет второго? – хитро спросила я, пытаясь скрыть волнение. – Второй кому-то другому забирать можно?
Женька задумался и нахмурился.
– Нет, второй тоже нельзя.
И он поцеловал меня второй раз. На этот раз мы отпрянули друг от друга, потому что оба почувствовали запах гари. Все сгорело. Женька, чертыхаясь, выключил вафельницу, стал соскребать подгоревшие вафли. Убедившись, что нам не удалось их спасти, мы посмотрели друг на друга и прыснули со смеху. Мы совершенно не расстроились и пообедали остатками вчерашнего ужина, найденного у Женьки в холодильнике. С тех пор, гуляя, мы стали держаться за руки, а еще целовались.
– Никому не позволю забрать твой восемьдесят третий поцелуй, – сказал Женька, когда мы в очередной раз поцеловались. Он считал наши поцелуи и говорил так каждый раз, меняя число.
Мы были счастливыми и влюбленными тринадцатилетними подростками. Но вскоре все изменилось…
Когда мы были в седьмом классе, в школу пришел работать Женин отец, Игорь Валерьевич. Он преподавал историю, и с первого же дня его возненавидела добрая сотня учеников. Отец Жени был из тех учителей, чье лицо в классном альбоме прожигают сигаретой сразу после вручения.
Первый урок у нас он начал без приветствия – зато сразу принялся по очереди выгонять