граничивает. Занавески, например. Она бы и стены снесла, жила бы в одном огромном помещении, если бы не императорский указ, который запрещал внутреннюю и внешнюю переделку зданий и сооружений, возведенных триста лет назад и ранее.
Восседая во главе стола, в платье цвета чуть темнее слоновой кости, в тиаре из желтых и белых бриллиантов, ослепительно сияющих под светом люстры, бабушка раздавала гостям улыбки направо и налево с таким царственным видом, будто была самой Астрид, супругой нашего императора Кристиана.
Бабулю я обожала. Обожала с того момента, когда она при первом знакомстве сказала: «Подойди сюда, маленькое недоразумение своих родителей, я взгляну на тебя поближе». И когда я сердито ответила: «Я не додаразумение, я – Эвелинн Абигайл Торч из рода Кевинс» – она рассмеялась, подошла сама и крепко обняла меня.
С тех пор все летние месяцы я проводила здесь, в отрогах Неверийского кряжа. Здесь научилась читать, ориентироваться по звездам, ездить верхом, стрелять из арбалета, метать ножи и массе других полезных вещей, которые мама, как и отчим, считали неподобающими. Но, увы, покуда бабуля была жива, она являлась единственной и полновластной хозяйкой огромного состояния, принадлежащего моему прапрапрадедушке и преумноженного его потомками. И если мама с отчимом хотели шикарной жизни, – а они ее хотели! – им следовало потакать ей во всем.
Я пошла характером в отца, так говорила мама. Подтвердить или опровергнуть ее слова я не могла, поскольку его не знала. Он погиб, когда я была маленькой. Одно я знала точно – характер мне достался не материнский. Я была свободолюбива – мама считала меня капризной, я с ранних лет имела свой взгляд на вещи – мама говорила, что я экзальтированна, в шесть у меня проявились способности к магии, и мама впервые заметила с ноткой грусти: «Надеюсь, это талант твоего отца передался тебе». Она и тут ошиблась…
О папе она почти не рассказывала. Я знала, что Аврелий Торч был боевым магом и погиб во время несения службы. Мама так и говорила «несение службы», будто это был золотой крест, невыносимо тяжелый, но полный величия.
Позже от бабули я узнала подробности, которых жаждала. В десять лет у сына сапожника и прачки неожиданно проявился мощный магический дар. Местный волшебник взял ребенка к себе помощником, но быстро понял, что маленький Авви может достичь большего. И с благоволения бабушки отправил его учиться в столичный университет.
Карьера Аврелия Торча была стремительной. Очень быстро он стал главой боевой группы, а затем был принят при дворе. Именно там он и познакомился с моей мамой, тогда молоденькой фрейлиной императрицы.
Я всегда удивлялась, как они с мамой – такие разные! – смогли ужиться вместе и даже зачать меня. Бабуля говорила, что тоже поражалась тому, как они счастливы вместе, но… Когда отец погиб, счастье кончилось.
– Эвелинн, – услышала я и оторвалась от воспоминаний, которые накатывали каждый раз, когда я приезжала сюда погостить.
– Да, бабушка, – дрогнула ресницами я. – Ты что-то сказала?
– Ты совсем не слушала, – укорила она.
– Ах, молодости свойственно витать в облаках! – воскликнул румяный лысый толстяк, сидящий справа от меня – граф Ревин. – Мой мальчик тоже все время в своих мыслях. Все думает о чем-то, думает… Не правда ли, дитя мое?
Сидящий напротив него долговязый молодой человек с таким выражением лица, как будто он только что наступил в навоз, бросил на отца яростный взгляд. Ну надо же, Рори, оказывается, свойственны яркие чувства!
Сына графа, этого самого виконта Рори Ревина, я терпеть не могла. Он всегда смотрел на меня свысока, и я никак не могла понять, почему. Но однажды он проговорился, назвав меня «мастеровым отродьем» в разговоре, которому я стала невольной свидетельницей, о чем он, естественно, не знал. Из чего я сделала вывод, что история моего рождения ему известна.
– Папа, думать свойственно мыслящим существам, к коим я себя отношу… – высокомерно ответил виконт.
Фраза явно была не закончена, и подразумевала, что других мыслящих существ за этим столом нет.
– В последнем журнале «Удивительное рядом» я читала, что свиньи умеют распознавать цифры и считают до десяти, – мило улыбнулась я и кивнула лакею, чтобы подлил вина в мой бокал из кармодонского стекла. – А еще они прекрасно разбираются в людях… Интересно, свойственно ли этим существам мыслить?
– Что вы говорите! – изумился граф. Человек он был простой и в ораторском искусстве неискушенный. – Вот бы никогда не подумал…
– Наука не стоит на месте, особенно в столице, милый граф, – усмехнулся личный доктор бабушки – Карл Карвер. – Расскажите нам, как обстоят дела с этими вопиющими случаями на ваших землях?
– Вы про обесчещенных девушек? – оживился еще один гость – маркиз Саймон Кендрик. Высокий, мускулистый, седовласый – он был заядлым охотником и прекрасно сохранился к своим пятидесяти годам. – Только вчера слуги обсуждали…
Краем глаза я наблюдала за виконтом. В ответ на мою реплику он густо покраснел.