молодежь наивно принимала их за противоправную продукцию.
– И на что похожи эти книги? – полюбопытствовал Уинстон.
– Отвратная чушь! На самом деле они очень скучные. Сюжетов всего шесть, их немного перекраивают, и все. Разумеется, я работала только на калейдоскопах, а не в бюро правки, куда уж мне, ведь я не литераторша.
Уинстон с изумлением узнал, что все сотрудники порносека, кроме начальников отделов, – девушки. Считалось, что контролировать мужские половые инстинкты сложнее, нежели женские, поэтому мужчины рискуют больше, подвергаясь разлагающему влиянию порока, с которым приходится иметь дело.
– Представляешь, туда даже замужних не берут!
Почему-то девушки всегда считаются чище, чего не скажешь про Джулию. Первая любовная связь случилась у нее в шестнадцать с шестидесятилетним членом Партии, который потом покончил с собой, чтобы избежать ареста.
– И правильно сделал, иначе из него вытрясли бы и мое имя.
С тех пор были и многие другие. Джулия относилась к жизни просто. Ты хочешь поразвлечься, они, то есть Партия, хотят тебе помешать, и ты нарушаешь их правила как можешь. Джулия находила вполне естественным, что они пытаются лишить тебя удовольствий, а ты пытаешься не попасться. Она ненавидела Партию, о чем говорила, совершенно не стесняясь в выражениях, но при этом вовсе ее не критиковала. Она ничуть не интересовалась партийной идеологией, если только та не касалась ее личной жизни. Уинстон заметил, что Джулия почти не использует новослов – кроме тех словечек, что вошли в повседневный обиход. Она никогда не слышала о Братстве и не верила в его существование: по ее мнению, любой организованный мятеж был полной глупостью, потому как заранее обречен на провал. То ли дело нарушать правила и оставаться в живых! Уинстон задавался вопросом, сколько же среди молодого поколения таких, как она, выросших в мире Революции и не знающих другой жизни; таких, кто принимает Партию как нечто неизменное, не бунтуют против ее авторитета, а просто стараются увильнуть, как кролик от собаки.
О браке они не заговаривали. О том можно было и не мечтать. Ни один комитет не позволил бы им пожениться, даже если бы удалось как-нибудь избавиться от Кэтрин, жены Уинстона.
– Какой она была, твоя жена? – спросила Джулия.
– Она была… знаешь слово добродум? Оно означает человека, который придерживается общепринятых убеждений.
– Нет, не слыхала, зато люди такие попадались.
Уинстон начал рассказывать ей историю своей женитьбы, но Джулия его перебила. Она описала ему все так, словно видела собственными глазами: и как Кэтрин цепенела от прикосновений, и как отталкивала его изо всех сил, одновременно сжимая в объятиях. С Джулией говорить о таком оказалось легко: в любом случае, воспоминания о Кэтрин давно перестали ранить и вызывали лишь неприязнь.
– Пожалуй, я бы смирился, если бы не один нюанс, – признался Уинстон и рассказал о бесстрастном