моей жизни мне удалось полностью овладеть лишь двумя языками: французским и японским. На них я мог свободно разговаривать и мыслить, на других же языках я разговаривал, как на иностранных, то есть, с неким напряжением, постоянно следя за своим грамматическим конструированием и правильным подбором синонимов. Но немецкий язык был для меня особым – языком моего детства и взросления, когда я ещё в школе влюбился в молоденькую и симпатичную девушку, преподававшую нам этот язык. Поэтому, когда я летел в Германию, то, испытывал некоторое волнение от предвкушения встречи со страной моей мечты. Через два часа после приземление в Домодедово, началась посадка на рейс до Франкфурта.
Места в самолёте были полностью заняты пассажирами. Моё место находилось возле иллюминатора, а у прохода сидел довольно тощий пожилой человек с седыми волосами. Как только самолёт взлетел, он тут же впал в спячку. Через некоторое время стюардессы стали разносить завтраки и горячительные напитки. Мой сосед продолжал спать. Я попытался определить национальность моего соседа, но мне это не удалось сделать. Он походил на европейца, но не на русского, в его облике было что-то серьёзное: он чем-то напоминал мне общепринятый образ католического священника. Когда к нам подошли стюардессы с каталкой, я опустил свой столик, пристёгнутый к креслу, и то же самое сделал у соседа, стараясь его не разбудить. Стюардесса положила нам на столики стандартный немецкий Frühstück –завтрак, как называли его в Санкт-Петербурге во времена Достоевского. Я взял себе бутылку баварского пива, а соседу бокал красного вина и приступил к завтраку. Завтрак показался мне очень вкусным, особенно жаренная курица и баварские сосиски. Я съел обе порции фрюштюка и выпил бутылку пива и бокал вина моего соседа. Когда стюардесса забирала остатки нашего завтрака, я попросил у неё ещё одну бутылку пива и один бокал вина. Она любезно предоставила мне пиво и вино, которые тут же растворились в моём желудке. Мне нравилось немецкое гостеприимство. На душе у меня стало радостно и возникло желание к общению. Я решил сходить в хвост самолёта в кабинку, чтобы ополоснуть руки. Соблюдая предосторожность, я перешагнул через колени моего спящего соседа и отправился по проходу в конец самолёта. На меня смотрели раскрасневшиеся лица пассажиров с осоловевшими глазами. Некоторые из них тоже впали в спячку, как видно вино и пиво всем им тоже понравились.
Возвращаясь на своё место, я решил также, не тревожа моего соседа, переступить через его колени, чтобы сесть в моё кресло, но неловким движением задел его руку. Старик вздрогну и открыл глаза.
– Entschuldigen Sie mir bitte für die Störung, – сказал я, – извините меня за беспокойство.
– Keine Sorge. Alles ist gut, – ответил он мне с приветливой улыбкой, от которой у меня на душе стало светло и радостно.
Говоря эти слова, старик как бы засиял изнутри, а в его произношении я почувствовал лёгкий французский акцент. Я тут же перешёл на французский языке:
– Parlez-vous francais?– спросил я его.
– Oui, – ответил он, – je suis français (я – француз).
И