чем… Мне было все равно… Это Кошон – мой французский советник… «Кошон» кажется «свинья»? Конечно свинья! Французская свинья рылась под дубом и отрыла три трюфеля. А потом сварила их в котле… Нет, не в котле! Там была тюрьма, а в ней очень жарко… Да, жарко, как в моём теле!
Тело – тюрьма для духа…
А если дух в тюрьме значит он тоже не желал сдаваться?
Но кому?
Тому, кто требовал смирения?
Выходит, я всё же, еретик?
Но, черт побери, какая разница?! Я был велик, и тоже мог себе позволить делить на правоверных и еретиков. А хрипели и корчились в муках и те, и другие… Умирают все одинаково.
Даже я…
А разве я умираю?!
Да. Кажется…
Господи! Ни о чем не прошу, только пусть кто-нибудь подойдет и повернет меня!
И этот огонь… Пусть раздвинут хворост! Я хочу узнать, чего ждут эти монахи?
Кажется не смерти?
Они думают, я встану рядом с ними?
Нет? Много чести?… Три трюфеля в котле… И свинья… Она что, подбрасывает хворост?! О, Господи! Дай мне силы сменить положение! Я хочу встать и посмотреть им в глаза!
Я – великий король, который не должен умирать в своей постели, сгорая, как еретик! Я вообще не могу быть «как» – я «есть»! Я бессмертен! Бес… бес смертен… смертен бес… Я – бес! Сам дьявол! И готов восстать, чтобы жить дальше! Пошли вон, монахи! Много чести… Совершить подлость ради победы, знать, что это подлость и знать, что это же знают все остальные, но все же сделать – это тоже требует мужества! У меня одного его хватило против всех вас: милосердствующих и мрущих, по воле равных себе!»
Слабая рука поверх простыни дернулась, сжимая пальцы в кулак. Только два – указательный и средний – остались почти прямыми и медленно разъехались по влажной ткани.
«Аминь, Господи! Вот моя честь – я не трус, и этого довольно».
Герцог Бэдфордский привстал, тревожно вглядываясь в лицо на жестких подушках.
– Милорды…
Все находящиеся в комнате бросили перешептываться и, не сговариваясь, посмотрели на постель.
– Кажется… Всё.
Бэдфорд медленно подошел и склонился над изголовьем. Бесконечно долго он вглядывался в лицо брата, на глазах меняющее свои очертания. Потом, так же медленно, не разгибаясь, закрыл невидящие глаза.
– Король умер, – сказал Бэдфорд. – Да здравствует король Генри Шестой!
ФРАНЦИЯ
(1422 год)
Король Франции Шарль Шестой Безумный умер 21 октября 1422 года. Чуть меньше, чем через два месяца после смерти человека, которого своим больным мозгом, не ведая, что творит, назвал «сыном и наследником».
Умер тихо и почти незаметно, совершенно забытый за той суетой, которая поднялась после смерти Монмута.
Из Лондона, пользуясь тем, что растерянный парламент еще не пришел в себя и охотно выполнял любые отдаваемые твердым голосом приказы, был срочно вывезен малолетний наследник и, невзирая на опасности путешествия через пролив, доставлен в Париж, под опеку герцога Бэдфордского.
Новый регент Франции сразу показал, что