недоуменно осмотрелась. Монах был очень убедителен, но ей всё равно показалось, что собравшиеся на площади люди будут только смеяться. Однако, не смеялся никто. Напротив, жители Труа словно просветлели лицами и с благоговейной надеждой взирали на то, как священник распростёрся в пыли перед девушкой. Стой она ближе, наверняка, принялся бы целовать ей ноги.
– Святая! – кричал он, между тем, с ликованием даже более пылким, чем было то отчаяние, с которым отец Ричард, ещё вчера, предрекал конец света. – Покайтесь, люди, как каюсь теперь я! Не с ней, а против неё плетёт свои козни нечистый враг рода человеческого! Это он мутит наш разум, отвращая от ангела, но Святая Дева принесла мир и избавление от лукавого! На колени! На колени все! Кайтесь!
Толпа на площади пришла в движение. Измученные страхом люди живо отреагировали на слова «мир», «спасение» и пали на колени, радуясь, что не будет резни, обещаемой всю последнюю неделю.
– А конец света? – спросил младший из служек, так и замерших в окне, из которого они следили за происходящим.
Старший очнулся, сполз с окна в комнату, сел на пол.
– Конец света? – переспросил он, когда младший опустился рядом. – Не знаю… Я ничего не понял, но, вроде, не будет…
ПРЕДМЕСТЬЯ РУАНА
(июль 1429 года)
14 июня французскому воинству открыл свои ворота Шалон, где Жанну ожидал сюрприз – встреча с дядюшкой Лассаром и несколькими земляками, которые, как они сказали, прибыли проведать свою Деву по просьбе её родителей.
Узнав об этом, Клод испугалась, что кто-нибудь раскроет их подмену. Но, видимо, дядюшка всех предупредил. И, глядя, как ослабевают натянутые в первый момент, улыбки, она и сама быстро успокоилась, радуясь встрече и застенчивым, ничуть не удивлённым взглядам, которые бросали на неё, приветствуя Жанну.
И хорошо! Клод с затаённой гордостью подумала, что люди, которых она знала и любила с детства, проявили то самое благоразумие, которое свойственно людям, живущим бесхитростной простой жизнью без особенных запросов. Какая им, в конце концов, разница, кто принёс мир в их места?
Жанна тоже была рада повидать земляков. Расспрашивала обо всём и обо всех, задавала вопросы, и очень трогательно интересовалась в первую очередь теми, о ком спросила бы Клод. Даже дядюшка Лассар это заметил. Да и остальные тоже, потому что все они очень скоро оживились и стали чрезвычайно подробно рассказывать сами, то и дело косясь в сторону д'Олона, за спиной которого Клод и стояла.
На прощание кто-то простодушно спросил, как это Жанна, такая робкая до сих пор, ходит в сражения и ничего не боится, и в ответ, после короткого молчания, внезапно прозвучало:
– Я боюсь только измены.
Вот как! Измены…
Никто, кроме Клод не придал этому особенного значения. Да и сама Жанна, словно тут же забыла о сказанном. Но то, как она это произнесла заставляло думать, что слова эти пришли на ум не просто так.
С того дня и появилось у Клод неприятное, тревожное, то ли уже чувство, то ли пока предчувствие.
Что-то