Екатерине Алексеевне, но и самому царю. Поскольку князь Григорий был известен Петру и истязателя ожидали неприятности, Прасковья Федоровна решила помочь брату. Она ему писала: «Братец, свет мой, пожалуй поберегися, чтобы тебя не извели или бы не убили… Она (Александра Григорьевна. – Н. П.) била челом, а челобитная писана по-прежнему, только прибавки: “хуже я вдовы и девки”; да еще пишет: “взял мою бабу и живет блудно” и бьет челом, блудного дела с тобой разойтися; к государю пишет просительное письмо, чтобы он миловал». Дело закончилось только в 1730 году разводом и пострижением Александры Григорьевны в монахини.
Мы подробно остановились на нравах царицы и ее брата в связи с тем, что в жилах Анны Иоанновны текла в том числе и кровь Салтыковых, людей свирепого и деспотичного нрава.
При обучении и воспитании Прасковья Федоровна руководствовалась домостроевскими наставлениями, но в то же время по собственной инициативе или по внушению царя держала учителей-иностранцев: немца Иоганна Дитриха Остермана и француза Рабурха. Видимо, оба иноземца готовили царевен к замужеству за принцев европейских дворов и заботились о знании языков и умении танцевать[2].
Современники оставили скупые отзывы о сестрах. Первый из них принадлежит перу секретаря австрийского посольства И. Корбу, посетившего Измайлово в 1698 году вместе с послом, которого сопровождали музыканты. Он отметил, что «незамужние царевны, желая оживить свою спокойную жизнь, которую ведут они в волшебном убежище, часто выходят на прогулку в рощу и любят гулять по тропинкам, где терновник распустил свои коварные ветки. Случилось, что августейшие особы гуляли, когда вдруг до их слуха долетели приятные звуки труб и флейт; они остановились, хотя возвращались уже во дворец… Особы царской крови с четверть часа слушали симфонию, похвалили искусство всех артистов»[3].
Более обстоятельные сведения об Анне Иоанновне, относящиеся к 1710 году, обнаруживаем в дневнике датского посла Юста Юля: «В общем, они (дочери Прасковьи Федоровны. – Н. П.) очень вежливы и благовоспитанны, собою ни хороши, ни дурны, говорят немного по-французски, по-немецки и по-итальянски». Секретарь английского посла Ч. Витворта Л. Вейсброд все же выделил внешность Анны Иоанновны, которую среди трех сестер считал самой привлекательной. Иное впечатление о внешности сестер сложилось у испанского посла де Лириа, писавшего в начале 1730-х годов: «Герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна, сестра царицы Анны, чрезвычайно живого характера, не имеет скромности и откровенно высказывает все, что ей приходит в голову. Она чрезвычайно толста и легкомысленного поведения.
Принцесса Прасковья, вторая сестра царицы, отмечена способностями, очень дурна лицом и худощава, здоровья слабого. Прасковья глупа и имеет такую же склонность к мужчинам, как и сестра».
Затруднительно в наши дни решить, какой портретной зарисовке отдать предпочтение, какая из них наиболее соответствует оригиналу: быть может, Анна Иоанновна в свои 19 лет была