Сверкают литые нагрудники, колышутся копья. Улица стихает было, и тотчас восстает вопль в торгу, и туда кидается княжая чадь, утишать очередную колготу. А с неба – потоки расплавленного золота, а в улицах – пыль. Потрескивает пересушенное дерево городень, и умные поливают водою кровли своих хором, бережась нежданных пожаров.
А на острове посреди Днепра, где окрест каменных кирпичных храмов тесно громоздятся хоромы, амбары, лавки и весь берег заставлен лодьями, насадами, паузками торговых гостей, что поднялись доселе по Днепру, или по западной Двине, или конями и водою наехали из Новгорода и Плескова, ибо груды западных товаров пойдут на восток, в пределы Владимирского княжения, а хлеб, воск, мед и лен поплывут на запад, в пределы Литвы, Польши и земель Ордена, – так на острове кишение, и непотребь, и тревога сильны особенно; гости сожидают при всяком размирье грабежа и не ведают, защитит ли их власть и – какая? На брянского наместника плоха надея, это уже видят все. И потому тут, на речных вымолах, особенно шумно, и крики, и мат, и которы, и прямые драки не престают ежеден. Но и тут ждут: чем окончит городовая пря? Ведают, что ежели чернь захватит город, их попросту разграбят, разобьют амбары, порушат лавки, сожгут али потопят товар. Иные уже загодя грузят лодьи, собираются уходить, не расторговавшись. Да ить какая и в межень? Днепр обсох, жди осенних дождей, не то посадишь лодью, а дожжешь тута! Город ждет, город на срыве уже, городу надобна власть, хоть какая власть!
И когда чередою показались оружные рязанские всадники, начинающие обходить и облагать город, в улицах восстал вопль, и организовать какую-то правильную оборону костров и прясел стало решительно невозможно.
Князь Олег подъехал к воротам. Снял шелом. Теплый ветер отвеивал его седые поредевшие волосы.
– Горожане! – позвал он. – Я – рязанский князь Олег Иваныч! Со мною ваш хозяин – Юрий Святославич! Он пришел всесть на отчий стол и править городом! Смоляне! Слушай меня! Отворяй ворота!
С костра ему пробовали отвечать бранью брянские кмети. Юрий кипел. Олег, холодными глазами ища по заборолами кого из воевод, был спокоен. Когда увидел, как поднялись на глядень сразу несколько бояр в шеломах и бронях, явно из тех, кто не желали сдавать города, поднял руку, помолчал и деловито выкрикнул:
– Витовт вам не поможет! А я тута со всею рязанскою ратью! Аще не отворите града и не примете господина вашего, великого князя Юрья Святославича Смоленского, на его отчину и дедину, на великое княжение смоленское, то убо имам многое время стояти под городом и вас предати мечу и огню! Изберите себе чего хощети: смерть али живот!
– Возьми нас сначала! – не так-то решительно отвечали ему.
– И брать не буду! – возразил Олег. – Запас снедный не завезен. Обойму город, сами изнеможете тою порой! Да и полно гуторить! Я сказал!
За воротами скоро началась свалка. Защитники ворот не продержались и часу. Горсть польских рейтар смела толпа оружных и осатаневших горожан. После ора, криков,