href="#n20" type="note">[20]
Харин выбирается на берег, харкая морской водой. Привкус крови с илом оседает на языке, соль царапает горло. На руки больно опираться – чтобы выпутаться из верёвок, которыми её связал ублюдок Союль, прежде чем кинуть в бочку, Харин пришлось вывернуть оба запястья и сломать себе большой палец на правой руке. Теперь восстанавливаться будет два дня, не меньше. Кусок лошадиного навоза этот Союль, чтоб с него крабы кожу содрали и имуги с костей мясо всё обглодал! Кстати о последнем… Хитрый змей хоть и обернулся человеком, всё равно остался Харин должен, так что можно будет заглянуть к нему в гости, как только она придёт в себя.
Прятаться от Союля всё сложнее, хотя Великий Тангун и обещал Харин защиту. И теперь, в уплату, Харин исполняет его обязанности как проклятая. И тем не менее, она здесь: на берегу какой-то забытой всеми реки у залива Жёлтого моря, отряхивается, как псина, от воды и не может пошевелить обеими руками, потому что сама их себе покалечила. Чудесное завершение недельной вылазки в горы!
Тангун поручил Харин отыскать хосина[21] на горе Куволь, и она шаталась по горным тропам в лисьем обличье несколько дней и ночей, даже потеряв аппетит к нормальной еде: в последний день к вечеру ей захотелось свежей курицы из птичника какого-то затерявшегося в горах крестьянского поселения. Харин вернула себе человеческий вид и всю ночь просидела в углу сарая рядом с вонючим козлом, гоня от себя мысли о курином мясе. Наутро она выбралась из постройки и собралась поискать духа гор на побережье – там-то её и поймал Союль. Связал, вырубил и бросил в бочку из-под рыбы, а ту отдал рыбакам в Жёлтом море. Так Харин оказалась у реки Тэдон.
– К Тангуну этого хосина, – ругается Харин, сплёвывая кровь с губ (разбила их о крышку бочки, когда выгрызала себе путь на свободу). – Пусть сам своего тигра ищет, раз такой умный. И почему он меня от Союля не спасает, если вызвался? Вот и верь после всего божкам, как же…
Она отряхивается и с трудом поднимается на ноги. В Чосоне глубокая ночь, высоко в небе светит яркая, почти полная луна, и где-то в горах воет волк, а то и парочка. Хорошо, что среди корейских монстров волчьих тварей не водится – иначе один из них наверняка гонялся бы за Харин как за собственной добычей. Хотя, постойте-ка, один всё-таки за ней гоняется. Не волк, но гоблин проклятый.
Шатаясь, Харин плетётся к ближайшей хижине – та притулилась у самого берега реки, старая и с виду заброшенная. Изнутри не тянет ни одним духом – ни человеческим, ни потусторонним. Мысленно извинившись за вторжение, Харин без стука входит в дом – дверь почти не держится в ржавых петлях – и падает на пол. Тут темно, пахнет пылью, сквозняк швыряет какую-то труху из угла в угол. Не жилой это дом был, а так, пристройка для скота, судя по тому, что стены здесь все голые и сплошь дырявые, крыша худая, и никаких следов пребывания человека в этой деревянной коробке.
Харин осматривает своё нынешнее укрытие, лёжа на животе и повернув голову вправо. В распахнутую дверь позади неё задувает ветер, шелестит остатками старого сена на холодном земляном полу. Харин