перевирало, превращая белое в страшное.
Эхо клеветало и грязно сплетничало и даже заговаривалось, вовсе плетя несусветицу. Здесь даже эхо сошло с ума.
Мёртвые торжествовали. Жрицы, пещерные воины, прославленные убийцы. Принесённые в жертву кровавым богам нежные дети в своих стеклянных саркофагах кутались лишь в призрачный трепещущий саван люминесцентного света.
Мёртвые были беспощадно обнажены, слишком близки и доступны, чересчур на всеобщем обозрении. И было в этом что-то кощунственное, что-то от надругательства над могилами.
Но – и что-то от восхождения на трон, от коронования: почести, восхищение, благоговение, священный ужас. Все атрибуты власти.
Мёртвые царствовали.
Как и положено истинным властителям, они бессонными пустыми глазницами день и ночь взирали на своих жалких подданных.
Тщедушные, суетливые, жадные, занятые только своими мелкими дрязгами, копеечной завистью, набиванием желудка, – подданные влекли свои карикатурные тела и гниющие эмбрионы душ на досмотр подлинным хозяевам мира.
И мертвецы видели посетителей насквозь, всё знали о них, ведали все их тайные дела и гадкие помыслы, пока тошнотворные потные волосатые самцы и самки бездумно пялились на саму Вечность.
Мёртвые были красивы. Они источали такой тонкий, удушливо-изысканный ужас, что от них невозможно было глаз отвести.
Пальцы были, как веретёна мойр. Коричневые кожные покровы, отполированные тысячелетиями, походили на японские шкатулки золотого лака. Хищные острые зубы, торчали непредсказуемо и вразнобой, как символ хаоса, словно рты покойников были полны противотанковых ежей.
Ввалившиеся носовые хрящи, поднебесные лбы, завораживающие бездны космических глазниц, – всё это бесконечные туннели в Бессмертие.
Обитатели Аида были мертвы, – но переживут нас. Они были стёрты с лица земли – и никогда её не покинут. Эти мумии были вещами, людьми и богами в одно и то же время.
Они существовали сразу в трёх измереньях, в трёх вселенных, – прошивая и пробивая их насквозь и нас увлекая за собой с такой жестокой стремительностью, что ветер явственно свистел у нас в ушах при падении, при пролёте сквозь все эти прорвы-миры.
ЭКСКУРСОВОД
Экспозиция так называемого Музея религии и атеизма, созданного в тридцатые годы, со всей очевидностью, su vasta scala, разоблачала духовное убожество, беспринципность и маниакальное зверство большевиков. S’intende, только людям, упивавшимся чужими мучениями и смертью, только садистическому государственному порядку могла прийти дегенеративная мысль собрать в этот музей африканские фетиши, утыканные гвоздями, чёрную Кали в ожерелье из людских черепов, натуралистические статуи Миктлантекутли – ацтекского бога смерти, – и Шипе-Тотека в маске из снятой с лица человеческой кожи.
Здесь древнеегипетские мумии, с которых безжалостно сорвали льняные и виссоновые пелена, так, что усопшие бесстыдно выставлены на всеобщее обозрение, как нищие побирушки, – хуже того, как преступники перед казнью.
Здесь скелеты шаманов из