милях от Тэрлина, – спастись не успеет.
Попыхивая трубкой, Мориш неласково взирал на человека в плаще. Старик уже догадался, что этот очутился здесь неспроста. Но какая ему, Моришу, разница? С его‑то властью он победит любого!
Мориш снова цыкнул на своих клевретов: от скуки те начали горланить песенку странника‑пьяницы. Бандиты покорно затихли и, состроив умные лица, обратились к музыканту – намеревались приобщаться к искусству.
Подкрутив колок, менестрель ловко пробежал пальцами по струнам. Переливчатый звук напитал духоту обеденной, и паренек объявил название первой баллады:
– Песнь о прекрасной леди Ливэ́ль!
– Какая, твою ж, Ливэль! – вознегодовал Бородач. – Наяривай про мельникову дочку!
– Ага‑ага, про дочку! – поддержали его товарищи, но под суровым взглядом колдуна тут же присмирели.
Музыкант играл хорошо, даже превосходно. А вот пел он неважно: виной тому прохудившиеся сапоги да осенние дожди. И все‑таки голос его не утратил приятности, хоть и отдавал легкой хрипотцой.
«Песнь о прекрасной леди Ливэль» завершилась, и настал черед баллады о достославном, благородном и милосердном, но – увы! – сказочном рыцаре Альри́ке. Кое‑кто из мужчин заерзал на лавках, глотая хмельные смешки. Что их развеселило? Охотнику было все равно, он ждал.
Предпоследний куплет, где доблестного воителя загрызает коварный огнедышащий змей, потонул в немелодичном прорвавшемся наружу гвалте. Суть в том, что много лет назад историю Альрике переиначили. В народном изложении неугомонный рыцарь обрел земной покой, лишь когда дракон нечаянно, по безалаберности, на него присел. Менестрель, само собой, исполнял балладу правильно и не стерпел пренебрежительного отношения к легендарному, пусть и вымышленному, герою. Да и к себе тоже.
– Вы мешаете мне работать! Я не привык к подобному! – выпалил он.
– Катись тогда подобру‑поздорову! – посоветовал ему Джо‑Добряк.
«Спятил от голода», – заключил Боб, не умевший объяснить горячность музыканта. Поразмыслив еще с полминуты, трактирщик плашмя бухнулся под стойку – и сделал это как нельзя более вовремя!
– Так и поступлю! – дерзко воскликнул менестрель и, зачехляя лютню, сквозь зубы просвистел: – С‑с‑свиньи!
Охотник приготовился. Тот, за кем он наблюдал, не шевелился. Зато перепившие лиходеи ринулись к языкастому менестрелю с кулаками. Охотник плавно поднялся. Он не спешил: молодчики, кутившие в «Клюке», и в подметки ему не годились.
Пока храбрецы, источая густой сивушный дух, неслись к менестрелю, Охотник сгреб его за воротник и швырнул к двери. Юнец протестующе тявкнул, но додумался покинуть таверну на четвереньках.
Движения Охотника были молниеносны, едва различимы. Нападавшие не сразу поняли, что перед ними теперь не испуганный мальчишка‑музыкант, и налетели на чужака. Тот резким ударом в переносицу оглушил первого. Второму жестко вывернул запястье и оттолкнул пинком. Третий