в кровати с бутылкой водки и пультом от телевизора. Тупо перещелкивал с канала на канал.
Мельтешение перед глазами напоминало о том, что еще жив.
Холеные новостные дикторши вещали что-то про осложнение отношений с Европой. Лощеные толстые экономисты – про грядущий кризис. По их виду я скорее предположил бы эпоху всеобщего благоденствия.
Перекачанные мачо из сериалов произносили тошнотнотворно-высокопарные речи влюбленных мальчишек. Симметричные до жути компьютерные звери рассказывали детям о главном.
Я лежал и думал…о смысле бытия… и о том, что теперь делать.
Для всего мира по документам я – внук собственной внучки.
Алкоголизм не убьет меня. Вместе с долгой жизнью я получил от аджагар и регенерацию. Помучаюсь и исцелюсь. Ирония судьбы.
Я подумывал о том, чтобы покончить с собой каким-то верным способом. Таким, чтобы даже мой запас восстановления не справился. Есть такой способ, наверняка. Главное угадать. Иначе – недели ужасающей боли и… новые дни и ночи с мыслью, что я один. Один во всем этом отвратительно чужом, пестром, бешеном мире. В мире, где облака устраиваются на высотки, чтобы передохнуть. Где самолеты объединяют страны, разрезанные морем, разорванные льдами, разделенные тысячами и тысячами километров.
В мире, где для разговора с кем-то достаточно нажать кнопку с горошину размером. Мобильник принесет тебе голос того, с кем, возможно, никогда не увидишься лично.
Этот мир был чужим для меня.
Я родился во времена, когда поезда неделями пересекали государства под перестук колес. Когда от телефона к трубке шел спиральный провод, и, нервничая, мы надевали его на палец. Когда все думали, что здание, выше пятнадцати этажей, будет раскачиваться на ветру, как береза под ураганом.
Это не мой мир… не мои люди.
Они вечно куда-то несутся. Забывая поговорить с близкими, думая – завтра, послезавтра, после работы, отпуска… А потом… приходят лишь к красиво выполненному камню с фотографией. Они пьют, едят, работают строго по расписанию. Платят за удобства жизни общением с родными. За возможность в считанные часы очутиться на другом конце света – диковинными пейзажами. Механические птицы слишком высоко летают. Слишком молнии подобно. Заключенные в их железных тушах люди вместо чудес природы видят в иллюминаторы, в лучшем случае, ватные барханы облаков.
Превыше всего они ценят деньги. Покой и уют покупают также, как масло и хлеб. Покупают… воду… Потому, что пить из крана, как в мои времена, опасно для жизни.
Это не мой мир. Не мои люди.
Я валялся на кровати, жалел себя. Боялся жить и боялся самоубийства. А скорее даже не его самого – того, что не выйдет, не получится. Не хотел, чтобы меня месяцами выхаживали не в меру улыбчивые медсестры. Чтобы тело ощетинилось трубками, катетерами. Чтобы меня резали, пилили, кололи, травили. И все для того, чтобы вернуть унылое существование, от которого пытался избавиться.
Я застрял между нерешительностью и невозможностью влачить прежнюю жизнь.
Вот тогда явился он.
Великий Аллен.
Кто-то считает его злодеем,