вещи и вылетать в Россию, а потом как-то возвращаться. Мой контракт до сентября, значит, оказаться в России мне нужно в это же время.
За месяц до предполагаемого отъезда я попала в аварию. Я была на мопеде своего друга. Всё произошло нелепо. Я выезжала с примыкающей дороги на главную справа, и прямо передо мной прошла поливальная машина. По главной дороге ходят трамваи, соответственно, там проложены рельсы – на них-то я и поскользнулась передним колесом и вылетела с мопеда на асфальт.
Я в шоке. Ко мне подбегают люди и бесконечно спрашивают меня, всё ли в порядке и могу ли я самостоятельно ходить. Боли я не чувствую никакой, вроде всё на месте, поэтому подошедшим ко мне полицейским я говорю, что всё в порядке, сейчас поеду домой. Но тут у меня перестаёт сгибаться правая рука; боли нет, она просто не сгибается, и всё. Я звоню мужу. Аттила приезжает минут через пятнадцать, везёт меня в больницу на рентген. Из одной больницы нас направляют в другую, специализирующуюся на переломах. Рука моя немного распухает и в области локтя начинает синеть.
В больнице народу тьма тьмущая, как во всех подобных австрийских заведениях. Вот она, прекрасная система Евросоюза, когда к любому врачу нужно записываться за два-три месяца вперёд. Только если ты при смерти, тебя, возможно, примут на следующий день, но это не факт.
И вот мы заполняем необходимые документы, проходим регистрацию, часа два ждём очереди на рентген. Рентген показывает перелом локтевой кости и необходимость загипсовки от ладони до плеча правой руки. Это ужасно! Я абсолютная правша, левой рукой ничего вообще делать не могу! Однако выбора нет.
Я на всякий случай отправляю снимки папе (он работает в больнице), он показывает их своим хирургам, и те в один голос говорят: необходимо вставлять пластину, чтобы перелом быстрее сросся. Это означает: в Россию надо лететь срочно.
Несмотря на это мы с Аттилой всё-таки приняли решение остаться в Австрии и просто наложить гипс. Это было в корне неверное решение, но, увы, случилось то, что случилось – отца и российских хирургов я не послушала.
Мне наложили гипс. А дома ночью у меня началась ужасная пульсация в руке. Это не просто боль – что-то действительно не в порядке, так не должно быть. Мы опять едем в клинику. Гипс вскрыли. Врачи говорят, ещё бы чуть-чуть, и я лишилась руки: гипс перетянул подход крови к тканям кожи. На следующий день опухоль спала, и гипс теперь болтается на руке, никак не фиксируя её. Мы опять едем в больницу. После моих долгих уговоров врачи решают снять нынешний гипс и наложить специальный пластиковый, более лёгкий. Такова без прикрас австрийская система здравоохранения.
Разумеется, с такой травмой я должна быть на больничном, но начальник, лишённый всякой эмпатии, постоянно вызывает меня на работу и даёт тупые поручения. Моя рука заживает медленнее, чем мне этого хотелось бы. К тому же мне нужно собрать вещи в служебной квартире и вымыть её, поскольку