и дымом взвился в зенит
вечным экстримом день трансвестит.
Ини и яни спутались враз.
Лезет по пьяни ночь педераст.
До пуповины расшнуровал,
тянет скотина на сеновал.
Клятвы проклятой не превозмочь,
словно распятый, падаю в ночь
тайных желаний, пенной любви,
без обожаний не уловить
влажного тела… Мысль о беде…
Тающим мелом – лёд по воде…
Мне б оглянуться
Не то, чтобы пойти назад,
Мне б оглянуться…
Нельзя вернуться, говорят,
Нельзя вернуться…
Не потому, что путь далек
И сборы долги,
А просто шевелит песок
Другая Волга,
И, уклоняясь от воды
И пенных кружев,
Другие тянутся следы
По краю суши…
Пародия
Я написал немало строк,
остановиться б…
И оглянуться… Видит бог —
я, словно птица,
клюю мыслишки наугад,
из тривиальных…
Но дамы лестью наградят:
«КАК ГЕНИАЛЬНО!»
Да вот банальности, увы,
живут недолго…
И на песке мои следы
смывает Волга.
Другой Егорыч и пиит
вам тронет души,
и пенных кружев горький стыд
меня задушит.
Баллада о любви
Любовь, дочь стихий, порождение ветра и пены,
Томилась меж водных валов от начала веков,
Но как-то, должно быть, дурачась, бежала из плена,
Достигнув, откуда-то взявшихся, вдруг, берегов…
Погода ль в тот день, средь зимы повернула на лето,
Достала ли качка иль что-нибудь, качке подстать?..
Слепые семь нянек, семь волн шли за нею по следу,
Ударили в берег и схлынули – нет, не достать!
А та пронеслась невидимкой по горному склону,
По голым полям, где еще ничего не росло
И, видимо, что-то задев, изменила законы,
Когда на крутом повороте ее занесло.
Лишь атом запнулся за атом, но лопнули путы
И тяжко вздохнула Земля, вырываясь из сна…
Никто ее стон не услышал, но в эту минуту,
Впервые, всему вопреки, наступила весна!
Пародия
Раф Аймалетдинов – сын ветра, стихии и пены
томился меж водных валов от начало веков.
Но раз Аполлон Рафу дал вдруг по попе коленом,
и Раф побежал и достиг как-то вдруг берегов.
Погода ль в тот день, средь зимы повернула на лето,
достало ли «Эхо Москвы» или что-то подстать?
Но Раф почему-то решил, что пора быть поэтом,
и стал вдруг стихи между делом зачем-то кропать.
Стихи понеслись невидимкой по горному склону,
по голым полям, где ещё ничего не росло.
Проникли в печёнки, в сердца… Пошатнулись законы…
Но вдруг на крутом повороте стихи занесло.
И слово