когда дверь наконец открылась.
На крыльцо вывалился полусонный мужчина.
Он был отлично сложен – бычья шея, кубики на животе, все такое.
Люська посмотрела, как он, не открывая глаз, ссыт, и выстрелила ему в переносицу.
Она поставила последнюю порцию испеченных оладьев на стол и тоже села.
Федор механически макал оладьи в сметану и механически жевал.
– Сука… – задумчиво сказал он. – Теперь все скажут, это я его завалил.
– Почему это? – спросила Люська и тоже взяла оладью.
– Барселона, ты чо? все ж знают, что он меня приехал грохнуть. Кому ж еще тогда это было выгодно?
– А-а, – сказала Люська. – Ну да. В самом деле.
Она прожевала оладью, взяла вторую, обмакнула в сметану.
– А это не ты? – спросила она.
Федор молча жевал.
– А кто же тогда? – спросила Люська.
– Не знаю, – сказал он.
– Ну и говори им в глаза, «не знаю». А они пусть думают, что ты. Тебе же лучше.
– Это да… Но главное, Люсь, ловко как его подождали… Как будто точно знали, что отливать выйдет. А не вышел бы – поджидал бы, сука, меня сейчас…
– Потому что не хер пиво пить на ночь, – сказала Люська и облизала пальцы, выпачканные сметаной.
ГЛАВА 2
Магазин стоял на самом въезде в деревню.
Люська была и его владелицей и единственной продавщицей.
Местные сначала удивлялись, что она поселилась и купила этот заброшенный магазин в их забытой Богом деревне, и судачили. С их точки зрения, финансового смысла в этих вложениях не было. Но все приезжие всегда были идиотами. Умные люди рождались и жили только в их деревне. Ну, и немного в Лондоне.
Но местные вскоре привыкли, потому что с магазином им было лучше, а к хорошему человек легко привыкает, судачить перестали, и Люська стала частью скромного местного пейзажа.
Она торчала в магазине целыми днями и смотрела футбол по видику – все матчи Барселоны. Один за другим.
В окно Люська смотрела, только когда мимо магазина кто-то проходил или проезжал.
Она всегда точно знала кто, к кому, и за какими напитками придет к ней этим вечером.
Этот миропорядок ее устраивал.
Поэтому, когда мимо проехал незнакомый ей внедорожник, Люська напряглась.
Она выключила телек, повесила табличку «щас буду» и вышла.
В дверях она столкнулась с дедом Сережей Поповым, контуженным в шахте.
– Погодь! – сказал дед.
Люська молча и торопливо запирала дверь.
– Мне папиросы только! Барселоночка! – сказал дед и прихватил Люську за талию.
Люська резко обернулась, задев деда плечом.
Дед чуть не упал.
Люська села на велик.
– Щас буду, – сказала она деду и быстро поехала по улице.
Седло поскрипывало под ее весом, платье задралось и едва прикрывало бедра.
Дед Сережа, контуженный в шахте, с мечтательной улыбкой смотрел на Люськин зад, качавшийся над седлом.
Черный