Я не опасалась мести. Империя гигантская, Георг знает лишь мое первое имя, оно довольно популярно среди девушек. В самой Академии десяток Оливий, даже среди мастеров есть одна. Места службы видящих распределяет ректор, император дает работу мастерам и источникам, и никто заранее не знает, куда его пошлют. Мы с Георгом вполне можем оказаться на противоположных концах страны. Если, конечно, сын императора будет отрабатывать положенные пять лет, что очень маловероятно.
В Академии происхождение выпячивали те, кто, по моему мнению, без приставки «май» ничего собой не представлял. Ректор еще в первый день запретил называться полным титулом. Но так как наказаний не было – как можно наказывать, если ученики не боялись ни экзаменов, ни исключения? – то и слушали ректора немногие. Ратана почему-то посчитала меня простолюдинкой, и за ней подхватили эту мысль остальные. Я не разубеждала, даже наоборот, пару раз ответила на чисто «солдатском» диалекте, что о них думаю. Девчонки обогатились новыми замысловатыми ругательствами, в которых «задница» и «дерьмо» были самыми безобидными.
– Я найду тебя после выпуска, – прошипел Георг, – и тогда тебе уже не отвертеться.
– И? За волосы потащишь в столицу?
Страха не было, я чувствовала лишь досаду и раздражение… Если наследник захочет, то найти меня будет несложно. Например, пошлет слуг, чтобы те посетили все провинции, где работают видящие с именем Оливия… Но, надеюсь, до этого не дойдет. Как только я пропаду с глаз Георга Ламара, он обо мне забудет.
– Почему в столицу? Ты ее не достойна. – Голос кронпринца дрожал от злости. Да, я умею довести до бешенства. – Обслужишь в ближайшем трактире.
– И стоит из-за такого сомнительного удовольствия искать меня по всей империи? – я, наконец, повернула голову в сторону Георга. Он сидел на расстоянии вытянутой руки, лицо покрывали красные пятна гнева, на скулах вздулись желваки. – Я ведь не смогу порадовать. Опыта у меня нет, да и желания тоже. Только время потеряешь.
Георг пыхтел, судорожно подбирая достойный ответ. Увы, в наших частых перепалках я всегда брала над ним верх, убивая неопровержимой логикой. А потом и вовсе затих – в зал вошел господин Олдбрук.
Лектор поздоровался с учениками, поправил очки на переносице, прищурился и медленно обвел взглядом аудиторию.
– Ну что, кто готов задать первый вопрос?
Ответом была гробовая тишина. Ученики-видящие занимались своими делами – кто рисовал в тетради, кто тихонько шептался, кто вообще прикорнул на парте, уверовав в то, что обязательных лекций уже не будет и слушать Олбрука незачем. В противоположность им, у меня вопросов было предостаточно.
Я подняла руку. Георг выразительно фыркнул, покосившись в мою сторону. Он остался сидеть рядом даже после того, как начались занятия.
– Да, Оливия, – мастер ободряюще улыбнулся. Встав из-за парты, я произнесла громко:
– Поясните, пожалуйста, почему все созданное мастерами разрушается после их смерти.
Села. Надеюсь,