лицо.
В хату вбежал мужчина высокого роста, худой, на первый взгляд даже какой-то нескладный, однако же в каждом его движении чувствовалась звериная сила и ловкость. Хотя и был он в больших запылённых сапожищах, но появился без топота, а как-то тихо и быстро, пружинисто и мягко касаясь земли. На вид было ему лет за пятьдесят, но тут можно было и ошибиться: чернявые, без проблеска седины волосы и тонкие черты лица сочетались в нём с глубокими морщинами и очень светлыми, как бы выцветшими глазами, к тому же пышные усищи с многодневной щетиной не добавляли молодости.
По властному взгляду и уверенной повадке Дмитрий сразу понял, что пришло время познакомиться с отцом.
– Ну чё, вражина, очухался? – холодно бросил тот с порога, причём в голосе его было столько ледяного презрения, что герой наш невольно весь как-то съёжился и замер, как кролик перед удавом.
Пожелай сейчас этот, по сути, незнакомый человек как-либо его наказать, Дмитрий безропотно принял бы от него любую кару, лишь бы только тот перестал гневаться. Нет, тело пока ещё всё-таки было не совсем в его власти, и в нём бродили какие-то посторонние рефлексы и инстинкты, не свойственные ему прежде, он не замечал раньше за собой такой склонности к самоуничижению. Однако он быстро взял себя в руки, правда во многом благодаря тому, что распознал по глазам отца, что тот на самом деле скорее рад, чем зол, и что бранится больше для проформы, как бы отыгрывая роль разгневанного батьки, наиболее уместную, по его мнению, к данной ситуации.
– Мы уже попа звать собирались! – продолжал он.
– Господи, прости! – быстро перекрестилась женщина.
– Ты на мать посмотри, извелась вся, не знала уже где пятый угол искать. Вот же дал Господь сынка, за какие грехи! Ты мне скажи, на черта ты этот дурман жрал?
– Не знаю, – угрюмо буркнул Дмитрий. – Вообще ничего не помню, как отшибло, – немного помолчав, прибавил он.
– Нас хоть с мамкой узнаёшь? – с тревогой спросил «отец».
– С трудом, – виноватым тоном ответил Дмитрий, и продолжил: – Если б мама не обратилась ко мне по имени, то не знал бы даже, как меня и звать.
Хозяин хаты с тяжким вздохом опустился на лавку и с нескрываемым раздражением процедил:
– Был непутёвый сынок, а теперь и вовсе дурак, куда дальше-то?
Тут наш герой не выдержал и решил проявить характер. Собрав последние силы в кулак, он приподнялся с постели и начал вещать с убедительной твёрдостью:
– Дай ты мне хоть время оклематься! Может, ещё в разум войду и всё вспомню, а нет, так невелика беда! Зараз тогда новую жизню зачну! Был у тебя поганый сын, а зараз станет путный! Может, это сам Господь к тебе милость свою показывает, а ты наедаешь на меня! – закончил он свой короткий, но убедительный монолог и обессиленно откинулся на спину, при этом чуть прикрыл глаза, показывая, что совсем не осталось сил на дальнейшую дискуссию.
Наверное, читатель заметил, что наш современник начал почти сразу выражаться уж как-то не очень по-современному. Дело всё в том,