и не русские.
Взял я десять уроков фехтования на рапирах и на саблях. Это не спорт, это наука и психологическая тренировка. Если человек боится колоть противника или рубить его, то он уже проиграл поединок. Оружие берется в руки не для того, чтобы покрасоваться им или полюбоваться златоустовской сталью и блеском клинков, а для того, чтобы защитить себя или нападением уничтожить противника. Это не пистолет для стрельбы издалека. Тут смотришь в глаза противника и видишь, как он боится тебя или наоборот – полон звериной ненависти и готов тебя уничтожить и даже если нанесет поражение, то еще и добьет.
В принципе, теоретически я мог себя защитить при помощи шпаги, но сабельной рубке я не научился. Спортивная сабля – это та же рапира, только немного изогнутая. И вес почти такой же. А настоящая сабля – это увесистый кусок кованого железа. Нужно уметь держать ее и удерживать то равновесие сабли, которое позволит отбить удар, сделать выпад и не вывихнуть плечевой и локтевой сустав. Придется тренироваться, а где сейчас найдешь специалиста сабельной рубки. Оставались последние кавалеристы в пограничных войсках, но и тех разоружили и разучили от кавалерийских традиций и привычек.
А другой важный вопрос – кем там быть? Дворянскую одежду здесь не сошьешь так, как это делали там. Точно так же и купеческую. Оденешься в крестьянскую одежду и огребешь себе по шее от того, кто тебя сильнее. Остается только средний класс – писаря, школяры. И одежда у них свободного покроя, типа черной рясы, потому что образование получали в основном в церковных учебных заведениях. Бурсами кое-где назывались. И Закон Божий учили, пробавлялись написанием прошений, писем, а то кое-где и украдут что-то да бабе под юбку залезут. Свободная профессия, пока к знатному человеку на службу не поступят.
Глава 15
Вроде бы все готово к путешествию. Даже рясу купил. Поговорил с ребятами-практикантами из семинарии, что в нашем главном соборе практику проходили. Все мы люди, все человеки, а молодые люди всегда общий язык найдут. Честно говорил, что на богоугодное дело для того, чтобы вжиться в образ человека, который жизнь свою посвятил служению Богу. И чтобы ряса была не шелковая, а простая и ношеная, чтобы чувствовать именно то, что чувствует человек, надевший Божеский мундир.
Я шел, проговаривая про себя то, что мною подготовлено и что мне еще нужно, чтобы выехать в Москву 1651-1653 годов. Точно попасть в нужное время не удастся. «Техника» у меня примитивная, но зато будет возможность подкорректировать, а, может, придется и остаться там на подольше, чтобы посмотреть на события, которые являются знаковыми в истории России. И вдруг появилась Она.
Я не стану вам ее описывать. Сколько людей, столько и вкусов. И у каждого человека есть своя Она. Но Она была такой, что большинство мужчин тоже назвали бы ее Она. Мне без труда удалось познакомиться с ней и пригласить в приличное кафе. Похоже, что она везде Своя. Она сделала заказ изысканных блюд, томно сказала, что еще не