бы заставить меня изолировать от компании человека, приносящего компании бесспорную пользу. И я пришел к тому, что не задумываясь уволил бы человека, представляющего для меня реальную опасность, – Треер снова завладел стаканом и сделал глоток в знак того, что пить со мной он не считает за моветон и в словах его только искренность. – И тут я подумал так: у Рогулина оказался веский повод разделаться с вами. А если такого повода я не найду? Ведь вы из тех людей, Евгений, которые не ошибаются дважды, не так ли?
Подумав, я поставил стакан на разделявший нас столик.
– Пытаться разубеждать вас после того, что вы сказали, это значит вселять в вас еще пущую уверенность в правоте собственных мыслей? – вынув платок, я промокнул губы.
Треер благодарно улыбнулся.
– Более того, эти попытки разочаруют вас во мне, поскольку моя настойчивость будет воспринята как уверенность в том, что вы – глупец, не понимающий прописных истин?
– Клянусь богом, Евгений, теперь я догадываюсь о причинах, заставивших Рогулина убрать вас из компании.
Я ошибаюсь или в глазах Треера на секунду вспыхнуло восхищение?.. Я тихо засмеялся, стараясь скрыть разочарование, которое оказалось почему-то куда больше того, что пришло ко мне после феерического вылета из «Вижуэл».
– Мне было приятно поговорить с вами, Роберт.
– Клянусь богом, отвечаю вам тем же и ручаюсь за искренность этого.
Когда я входил в «Ребус», солнечные лучи вводили в мое тело живую силу. Когда я выходил, показалось, что они ее вытягивают. Ни с чем не сравнимая духота вдруг заставила меня сорвать с шеи галстук и швырнуть его на сиденье в открытую дверь.
– Черт! – вскричал я, оказавшись в замкнутом пространстве салона. – Черт!.. Черт, черт!!
Руль сотрясался от ударов, хотя в случившемся он был виноват меньше всего. Я был смешон сейчас как никогда. Настолько сильна была уверенность в том, что меня не развернут лицом к двери, что, когда так случилось, я оказался к этому не готов. Я даже не рассматривал такого варианта. И сейчас мне даже не хотелось себя винить в том.
Я увидел девочку, гуляющую перед моей машиной с собакой, и в другой час кликнул бы ее просто для того, чтобы поговорить от нечего делать. Но сейчас я был вне себя, и никакие девочки, тем более с собаками, меня не интересовали.
Разглядывая сценку перед машиной, я вдруг успокоился. Словно принял настойку пустырника. «За все, Медведев, в этой жизни нужно платить, – пронеслось в моей голове. – Если ты готов пошутить, то не сомневайся – не пройдет и срока, чтобы не пошутили с тобой». Девочка прошла с собакой мимо машины, как тень возмездия за мое вздорное поведение.
Если бы кто видел меня в последующих три часа, он бы подумал, верно, что Медведев сошел с ума.
Сидя дома на широкой кровати по-турецки, я с наиглупейшим видом вырезал ножницами из купленных по дороге глянцевых журналов заметки и складывал их в аккуратную кучку. Когда их число перевалило за два десятка, я смел журналы на пол, вооружился ручкой и блокнотом.
Через