из них и приступил к чтению.
5
Моему коллеге Тинбери Макфаддену
12 июля 1881 года
Уважаемый коллега!
Я пишу эти строки с искренней надеждой на то, что у Вас никогда не возникнет необходимости их прочитать, что я порву эти листки и брошу в ведерко для угля как продукт утомленного мозга и воспаленного воображения. Но в то же время в глубине души я чувствую, что мои самые худшие опасения соответствуют истине.
Все, что мне удалось обнаружить, вне всяких сомнений, указывает на этот факт. Я всегда стремился видеть в человеческих существах только хорошее. Ведь все мы, в конце концов, вылеплены из одинаковой глины, не так ли? Древние считали, что жизнь зародилась спонтанно в плодородном иле Нила, и кто я такой, чтобы ставить под вопрос подобный символизм? Эту, пусть даже и далекую от науки, веру? Но тем не менее, Макфадден, произошли такие ужасные события, которые не позволяют мне дать им невинное объяснение.
Вполне возможно, что те подробности, которые я привожу в этом послании, заставят Вас усомниться в состоянии моего разума. Поэтому, прежде чем продолжить, позвольте заверить, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Это послание должно послужить подтверждением как моей ужасающей теоремы, так и тех доказательств, которые я собрал для ее подтверждения.
Я уже делился с Вами своими постоянно возрастающими сомнениями относительно занятий Ленга. Вам, конечно, прекрасно известны причины, в силу которых я позволил ему занять комнаты на третьем этаже моего Кабинета. Выступления профессора Ленга в лицее продемонстрировали глубину его познаний в сфере науки и медицины. В области систематики и химии ему нет равных. Меня согревала мысль, что под крышей моего дома будут ставиться опыты, которые не только послужат делу просвещения, но и позволят нам всем заглянуть в будущее науки. Да и с практической точки зрения дополнительные финансовые поступления были для меня вовсе не лишними.
На первых порах моя вера в этого человека только укрепилась. Его деятельность в качестве хранителя моего Кабинета можно охарактеризовать только в превосходной степени. Несмотря на то что Ленг работал крайне нерегулярно, он был безупречно вежлив, хотя, на мой взгляд, излишне сдержан. Деньги в оплату за помещение профессор вносил регулярно и даже предлагал мне свои медицинские услуги, когда я стал жертвой гриппа в зимний период 73-го и 74-го годов.
Я затрудняюсь с точностью определить то время, когда во мне зародились первые искры подозрения. Как мне кажется, это было вызвано все большей степенью секретности, с которой Ленг вел свои дела. Хотя профессор первоначально обещал делиться со мной результатами своих экспериментов, он ни разу не пригласил меня на третий этаж. Первоначальный осмотр помещения во время подписания договора об аренде, как Вы понимаете, учитывать нельзя. Год шел за годом, он, как мне представлялось, все глубже и глубже погружался в свои исследования, а мне пришлось все больше и больше взваливать на себя заботы, связанные