добычу: у него что-то щелкнуло в сознании и полностью поменялся взгляд. Тут между нами встал брат, Амура успокоили, но и потом я не раз замечал, что он смотрит на меня совсем другими глазами: у него появился азарт, он понял, что меня можно убить.
Я сказал Эдгарду, что Амура нужно сдать в зоопарк, брат не соглашался, включал «режим дрессировщика». Мы провели две репетиции, во время которых Амур продолжал выслеживать меня и подбирать удачный момент для броска. После этого я заявил брату, что тигр все равно найдет этот момент и убьет меня, но Эдгард продолжал стоять на своем. Тогда я честно и прямо сказал: «Когда он кинется меня рвать, это будет на твоей совести». Только тогда до него дошло, он не захотел терять брата.
Похожая ситуация была с Бритни. Она охотилась на других тигров, и уже тогда в ней была определенная степень неадекватности. По отношению к хищникам вообще трудно оценить адекватность: ее нужно рассматривать с точки зрения звериной адекватности и даже вовсе хищнической, если мы говорим про тигров, про львов.
Второй момент – это то, что в их системе координат, от которых они отталкиваются, убийство является нормой. И поэтому здесь нужно понимать, какую точку отсчета мы берем для того, чтобы эту адекватность оценивать. Но если все это принимать во внимание, у Бритни было поведение агрессивное, которое рождалось здесь и сейчас, и в этом была ее неадекватность. То есть она была непоследовательна. А это несло очень серьезную опасность для окружающих, потому что никогда не знаешь, что от нее ждать. То есть в ней не было предсказуемости, как в любом нормальном хищнике, когда ты знаешь, понимаешь: вот сейчас будет драка, нападение. А Бритни могла быть одинаково спокойна, одинаково агрессивна. И вот однажды она начала просто кидаться на других животных. Сначала мы решили, что это просто такая ситуация, стечение обстоятельств, вот ее переклинило, она почему-то распсиховалась и кинулась.
А потом мы вдруг поняли, что она открыла охоту.
Она начала ждать моментов, искать ситуацию, когда можно кинуться – все равно на кого. И потом мы, естественно, применяли превентивные меры, чтобы остановить ее. Окрикнуть, встать на пути у нее, размахнуться палкой, чтобы она увидела, что ты защищаешь другого зверя. В какой-то момент я увидел другую Бритни. Я увидел зверя, который задумался, а не убить ли ему меня?
И именно в этот момент внутри пробегает предательский холодок, потому что ты понимаешь: она все равно сильнее, ей нужно просто кинуться на тебя, как в фильмах ужасов, просто броситься вперед, оттолкнуться и прыгнуть. И это может быть последний момент твоей жизни. Потому что дальше ты уже ничего не сможешь предпринять, просто не успеешь. И она несколько раз повторила потом этот взгляд, и я видел, что у нее в голове демоны борются. Она думала: кидаться или не кидаться.
У нее не было (как положено всем хищникам, которые работают с дрессировщиками) мысли о том, что на дрессировщика кидаться нельзя, вообще на человека нельзя бросаться. Это первостепенное правило, которое мы пестуем в них