вечную славу. Его поступок словно был исполнением завета из клятвы рыцарей Круглого стола: «Сражаться лишь за мир и справедливость».
Погрузившись в историю, я невольно поддался профессиональной деформации и потерял нить разговора.
После того как мы поднялись наверх за дядей Чаем, он по отдельности проводил нас до наших комнат. Те находились по правую сторону от лестницы и примыкали одна к другой. Дядя Чай сказал, что в платяных шкафах лежит чистая одежда, в которую можно переодеться. Прежде чем уйти, он оглянулся на нас и спросил очень загадочным голосом:
– Господин Хань Цзинь, вероятно, не страшится призраков?
Меня вдруг одолело дурное предчувствие, и я поспешно переспросил:
– Почему вы меня об этом спросили? Неужели…
Когда дядя Чай заговорил, он отвел взгляд:
– Когда молодой господин пригласил вас, он как пить дать рассказал вам обо всем, что случилось в этом доме двадцать лет назад. Я только хочу обратить внимание господина Хань Цзиня, что в соседней комнате помер человек. Если вы не возражаете против этого, то так будет лучше всего.
Сказав это, он откашлялся.
Что касается всякой нечисти, то тут я предпочитаю следовать учению Конфуция: относись с уважением и держись на расстоянии. Хоть я и не сильно верю в сверхъестественное, но также и не закоренелый атеист и, строго говоря, придерживаюсь агностицизма[22]. А тут мне предстояло жить в комнате с умершими – притом насильственной смертью! На такое я никогда не смог бы решиться.
– А нельзя ли… если вас не затруднит… выделить мне другую комнату? – тихо спросил я после долгой паузы.
– Не надо ничего выделять, я буду там жить, – сказал Чэнь Цзюэ, прежде чем дядя Чай успел что-либо ответить.
– Вы уже давно работаете здесь дворецким? – полюбопытствовал я.
– Нет, всего-то ничего.
– Понятно…
– Ладно, раз так, не смею больше занимать ваше время. После того как господа примут ванну, они могут спуститься вниз в столовую к ужину.
Сказав это, дядя Чай поклонился нам и, развернувшись, зашагал вниз по лестнице. Его поведение и манера речи сразу же добавили ему очков в моих глазах. Я все сильнее и сильнее сожалел, что воспринял дядю Чая именно так, как рассказывал раньше. Не суди по одежке – снова она, вечная непреложная истина…
Войдя в комнату, я не смог сдержать неподдельный восторг.
Несмотря на то что ее, обставленную в европейском стиле, нельзя было назвать роскошной, она была без пафосности элегантной, и в ней царила прелестная атмосфера аристократии классических времен. Посреди комнаты стояла двуспальная кровать, на изголовье и по краям которой были вырезаны причудливые изящные узоры. Панорамные окна прикрывали внушительные шторы. Присмотревшись внимательно, по материалу и фактуре можно было понять, что шторы – ручной работы. Хрустальная люстра, винтажные напольные часы, картина маслом на стене – все это придавало комнате выразительности.
От