сквозь очередной зевок.
– Что ты знаешь о своем отце? – шепчет кто-то, но я не открываю глаз, чтобы определить, кто именно.
– Когда мне удавалось застать Бет достаточно пьяной, чтобы о нем спросить, она всегда отвечала, что это была интрижка и что она не знает, кто он и где находится. Но в этой истории есть очевидные дыры. Самая большая – у меня не ее фамилия. Не могу сказать, откуда она, черт возьми, взялась: в конце концов я перестала задавать вопросы. Они не стоили избиений, – отвечаю я, уже путаясь в словах.
Единственное, о чем я могу думать, – это боль. Каждую клетку тела поглощает жжение, и я извиваюсь в клубке простыней, крича в подушку. Смерть выжидающе дышит мне в затылок, и я встречаю ее едва ли не с радушием.
Я не смогу этого сделать. Не смогу пережить эту боль. Но как бы я ни верила в это всеми фибрами своего существа, это не освобождает меня от пытки.
В какой-то момент жжение исчезает, дыхание прерывается, а изо рта вырываются полные облегчения всхлипывания.
Я сжимала челюсть так сильно, что сейчас удивляюсь, как зубы не разлетелись на мелкие кусочки. Медленно и осторожно расслабляю напряженные мышцы и оцениваю свое состояние. Я вся в поту и совершенно ничего не понимаю. Какого черта сейчас произошло? Делаю судорожный вздох и провожу ладонями по лицу, пытаясь высвободить скопившееся во мне, сбившееся в клубок напряжение.
Какого хрена?
На средних пальцах бегут вверх по одной стороне и вниз по другой какие-то маленькие замысловатые символы.
Переворачиваю дрожащую руку и обнаруживаю под ногтем безымянного пальца метку в виде восьмиконечной звезды. Пытаюсь включить прикроватную лампу. По внешней стороне руки тянутся символы, а когда я опускаю взгляд, то обнаруживаю их еще больше на плечах.
Я в панике выползаю из постели и устремляюсь в ванную. Включаю свет и смотрю на свое отражение в зеркале, которое висит с обратной стороны двери. Стягиваю через голову майку и судорожно осматриваюсь, пытаясь понять, какие еще части тела оказались охвачены замысловатыми символами.
Теперь от шеи до поясницы тянутся два ряда символов. Отметки есть и сбоку на торсе: они начинаются от подмышек и заканчиваются у тазовых костей. Еще я отмечена от пятки по всей задней поверхности ноги, вплоть до места, где бедро соприкасается с ягодицами.
Метки на задней стороне ног напоминают черный шов на старомодных чулках, которые раньше носили женщины. Каждую ягодицу символы естественным образом огибают снизу, едва-едва не доходя до задницы.
Я замечаю по три символа на завитке каждого уха, линию отметин на внешней стороне ступней и полумесяц на каждом среднем пальце ноги. Куда ни посмотреть, я с ног до головы покрыта линиями этих символов, и каждая сторона тела – зеркальное отражение другой.
Пристально вглядываюсь в зеркало, рассматривая обнаженное тело и эти загадочные метки. Я не знаю, как вообще это понимать. Зажимаю ладонью рот, пытаясь подавить всхлип, что хочет вырваться наружу.
Что, черт подери,