я плечами, – уже в десятом.
– В «Б»?
– Возможно.
– Чтобы к Вике моей близко не подходил, ты понял?
– Чего? – хмурюсь я.
– Я два раза повторять не буду, – бросает он. – Свободен!
Всё-таки батя её. Блин, может, отчим? Вообще ведь не похож. Ну ни на граммулечку. При упоминании Вики в сердце ощущается маленький укольчик. Ма-а-а-ленький, почти незаметный, но укольчик…
Рядом с бабушкиным домом стоит головокружительный аромат. От кондитерской фабрики тянет шоколадом. Она вот, рядом, в ста метрах, и ветерок сейчас дует оттуда. А за фабрикой школа между прочим. Вот ведь бедные детишки, когда ветер в их сторону. Искушение.
От фабрики идёт массив хрущёвок. Третья по счёту – это и есть бабушкин дом. Я захожу в прохладный подъезд, поднимаюсь на четвёртый этаж и жму кнопку звонка.
– Тёма! – всплёскивает руками бабушка, открывая дверь. – Кошмар какой! Что случилось?! Ой, у меня удар сейчас будет…
– Ба, ну ты чего! Это небольшая производственная травма.
– Производственная? Ты что, к бандитам на производство устроился? Надеюсь, только на время каникул?
Я переступаю через порог и сразу узнаю знакомый запах старой мебели, бабушкиных духов, еды… В груди делается тепло…
– Бабуль, я в секцию записаться хочу, на боевые искусства. Это я сам виноват, стоял за грушей боксёрской, вот мне и прилетело.
– Висит груша, нельзя скушать. Врёшь, конечно, но ладно. Пообещай, что не станешь драчуном. Они все безмозглые и долго не живут. Ты понял?
– Ага. Вот, это тебе.
– Что это? – глаза её загораются. – Тортик?
– Пирожные.
– Пироженки! – восклицает она. – Знаешь, чем бабку подкупить. Ладно, пока не разулся, сходи за квасом, соседка сказала, там продают, и мы с тобой окрошечки поедим.
– О! Ладно, сейчас сбегаю!
Бабушка уносит на кухню коробку с пирожными и выносит белый эмалированный бидон и несколько монеток.
– Деньги у меня есть, – говорю я.
– Держи, богач! – настаивает она и вкладывает медяки мне в руку. – Давай, одна нога здесь, другая там. Два литра возьми.
Я выбегаю из подъезда. На первом этаже располагается «Белая лошадь», гастроном с винным отделом. Но квас продают из жёлтой бочки, с торца дома. Я обхожу магазин и подхожу к бочке.
Очередь небольшая. Утомлённый работяга, девчонка с косичками и старушка. Старушка тоже с бидоном, а мужик и девчонка пьют тут же, не отходя от кассы. Читаю, один стакан три копейки. Ясно. Отсчитываю двадцать четыре копейки и подаю толстой продавщице в не очень свежем халате.
Ей жарко, лицо у неё мясистое, красное и потное. Седая прядь, выбившаяся из-под чепчика прилипла ко лбу. Она мельком бросает взгляд на монеты и отточенным движением посылает их в залитый квасом пластмассовый лоток, стоящий перед ней. Звяк…
Продавщица берёт мерный алюминиевый стакан с длинной ручкой, подносит под кран, сдвигает вентиль и пускает мощную струю. Б-ж-ж-ж… Один литр. Выливает в тару. Повторяет манипуляции