выйдет.
– Есть у меня “Нетфликс”. Ничего по нему не показывают, один только Лиам Нисон снегоочистителем людей плющит, а он сам-то из соседней деревни. На что еще мне свои сбереженья тратить? На трусы шелковые бархатистые?
– Ты собираешься дать Джонни три сотни фунтов?
– Хрен ему по всей жопе. Прохиндей этот ни на единый мой пенни лапы свои не наложит. Но я, может, и скинулся бы с кем-то из ребят да купил чуток золота. Чисто крака ради.
– Они собираются? – спрашивает Кел. Это не бьется с тем, что он знает про публику в Арднакелти и про их воззрения на Редди. – Все?
– Я б не сказал, что все. Не наверняка. Они осторожничают – особенно Сенан и Франси. Но не отказались. И чем больше их согласится, тем больше остальные не захотят упустить возможность.
– Ха, – говорит Кел.
Март смотрит на него косо, поверх кружки.
– Ты б решил, что рассудка в них поболе, а?
– Я б решил, что эти ребята не поставили б деньги на россказни Джонни Редди.
Март откидывается на стуле и с удовольствием отхлебывает чай.
– Как уже я тебе сказал, у Джонни великий дар пробуждать в людях идиётство. Шила идиёткой не была, ясно-понятно, пока ее не вынюхал Джонни, и теперь только гляньте на нее. Но дело не только в том. Про всех и каждого в этой округе в уму надо держать еще и то, Миляга Джим, что эти люди тут безвылазно. Кто-то из нас того и хотел, кто-то – нет, но как только землю получаешь, никуда уже не денешься. Только и остается, что найти того, кто б недельку за фермой приглядел, пока ты сгоняешь на Тенерифе полюбоваться на бикини.
– Землю продать можно, – говорит Кел. – Лена свою продала.
Март фыркает.
– Это вообще ни разу не то же самое. Она женщина, и земля была не ее, а мужнина. Я почку свою вперед продам, чем отцову землю; мой отец из могилы встанет и башку мне оторвет. Но мы умеем целый год прожить, не повидавши ни единого нового лица, или места нового, или занятия, за какое целую жизнь ни разу не брались. Меж тем у всех у нас есть братья, которые нам в ватсап снимки валлаби шлют или пишут в фейсбуке, как они крестят детей в бразильских джунглях. – Улыбается Келу. – Меня это не достает, ясное дело. Когда неймется, почитываю про что-нибудь новенькое – чтоб ум содержать в порядке.
– Про геологию, – говорит Кел.
– Вот да, но то было много лет назад. Нынче я Османской империей увлекся. Вот были мальчата что надо, османы те. Чтоб таких забороть, спозаранку надо браться. – Март добавляет в чай еще пол-ложки сахара. – Но кое у кого из ребят таких ресурсов нету. Они равновесие шикарно держат почти все время – привыкли, а то. Но все мы крена даем чуток этим летом, просыпаясь что ни утро и глядя на поля, которым дождь все нужней и нужней, а он никак. Мы все на грани, вот мы где, равновесие не держим. И тут появляется борзый Джонни, гарцует с небылицами своими про кинозвезд, миллионеров и золото. – Пробует свой чай, кивает. – Глянь вон на Пи-Джея, за изгородью. Думаешь, у него ресурсы есть, чтоб держать ум в равновесии, когда Джонни предлагает ему солнце, луну и звезды?
– Пи-Джей,